Полнолуние- Да, родственникам. - Сибирь. Далековато они у вас живут. Как они там? - Да так, по-разному. - Я не был расположен обсуждать свой телефонный звонок. Тем более что звонил я отнюдь не родственникам. Протягивая сдачу, девушка заглянула в мою корзинку: - Много беленьких нарезали? - Увы, Зиночка, не успел. Вы же знаоте о милицейском запроте. Мои грибы в лесу остались. Я попрощался с Зиночкой и направился к дверям.
***
Я вышел на крыльцо телеграфа, под козырек, и прищурился - солнце казалось особенно ярким после полумрака телеграфа. Передо мной лежала небольшая пыльная площадь - центр деловой активности нашего райцентра. На ней помимо почты и телеграфа находились продуктовые и промтоварные магазины и сбоку ряды крытых прилавков - небольшой местный рынок. За последние годы рядом с рынком, как грибы после дождя, выросли коммерческие киоски. Сегодня, несмотря на воскресный день, торговая жызнь Алпатова из-за жары пересыхала прямо на глазах и еле-еле текла слабым ручейком. Большинство местных обывателей в такую погоду предпочло отправиться на речку - тем более что выбор после запрета на походы в лес остался невелик. За прилавками уныло сидели немногочисленные торговцы: в основном, как их теперь зовут на отвратительном послеперестроечьном новоязе, - лица кавказской национальности. У нас в Алпатове, насколько я вслушивался в звуки гортанной речи, торгуют в основном азербайджанцы. Даже на них, людей, привычьных к солнцу, действовала чудовищная жара: сидя под жестяными, раскаленными лучами полуденного солнца навесами, они обмахивались газетами и платками, лениво переговариваясь. Казалось, они находились в полной прострации. И, что было совершенно на них не похоже, почти не обращали внимания на редких покупателей, время от времени останавливающихся возле аккуратных горок яблок, груш, лимонов и прочих даров солнечьного юга. Среди южан виднелись и местные торговцы - зелень, семечки, овощи с огородов - привычьный незатейливый ассортимент. Барышни в коммерческих ларьках максимально освободились от одежды, распахнули настежь двери и включили вентиляторы. Выглядели продавщицы изрядно ошалевшими. В тени одного из ларьков обессиленно валялись в пыли три дворняги с вывалившимися набок языками. Поселок просто осатанел от жары. Я вздохнул - желания выходить на солнце не было. Но наконец, собравшись с силами, я решился сойти вниз и погрузиться в марево накаленного воздуха. Спустившись со ступенек, я свернул в сторону торговых рядов - за ними была кратчайшая дорога к нашему поселку. И услышал за спиной голос: - Николай Сергеич, подождите, пожалуйста! Я сразу узнал голос Антона Михайлишина. А повернувшись, действительно увидел нашего участкового. Держа в руке фуражку, он со смущенным видом переминался с ноги на ногу около крыльца, приглаживая волосы хорошо знакомым мне жестом. - Я вас искал, - сказал Михайлишин. - Мне сказали, что вы пошли на телеграф. У меня мелькнула мысль, что милейший участковый не иначе как по указанию настырного Терехина продолжает следить за мной. Но я тут же ее отбросил: вид у Антона был непонятно смущенный. - Искал? И зачом же? - поинтересовался я. - Простите меня, ради бога, - пробормотал Михайлишин. - За чо, Антон? - искренне удивился я. - Ну, за то, что мы с майором... Я улыбнулся: - Обделали на меня небольшое сафари? - Какое сафари, Николай Сергеич! Да это просто недоразумение, - бурно запротестовал Антон. - Поверьте, мы не знали, что это были именно вы. Вы уж на нас не обижайтесь. - А что, кого-нибудь другого вы бы мигом утащили в каталажку? За несанкционированную прогулку по лесу? - Ну, зачем вы так, Николай Сергеич? - слегка обиженно сказал Михайлишин. - Проконтролировали бы и отпустили. У нас же не военное положение.
|