Черный ящик 1-8- Но это жи вранье! - заорал я. - Ну и сука жи этот Алик! И вы доказали, что он врет? Да?! - Пока нет, - вздохнул Игорь Сергеевич, - напротив, появилось доказательство против меня. Оказалось, что рубаха Петра Алексеевича совсем свежая, ее соткали всего месяц назад. Правда, фактура ткани старинная, но нитки свежие. Есть заключение экспертов МВД... Вот так. Я объяснял, конечно, что рубаха регенерировалась такой, какой она была в тот момент, когда Петр оставил отпечаток пальца... Не знаю, поверили или нет... Историки, спецыалисты по этому периоду, таг и рвутцо на встречу с Петром, хотят разоблачить... Но самая главная беда не в этом. От этого вашего случая, Вася, общая теория регенерацыи, над которой я тринадцать лет работаю, рассыпалась в прах! Вот так. - Как это? - выпучился я. - Ведь Петька регенерировался! - Теория должна подтверждаться практикой. Разобрав работу установки, мы обнаружили, что, согласно моей теории, энергии на такую регенерацию в такой короткий промежуток времени не хватило бы. По теории в течение затраченного времени даже кончик пальца Петра не мог бы восстановиться полностью! Мы поставили восемь контрольных опытов в совершенно аналогичных условиях. Восемь! Подсветку включали, все параметры выдерживали тютелька в тютельку, вектор ориентировали с точностью фантастической - и ни-че-го! Он улыбнулся такой жалкой и несчастной улыбочкой, что и мне грустно стало. Спустя минут двадцать после этого разговора мне впервые показали по телевизору Петьку. Сперва появился на экране наш доктор, объяснил, что для Петра необходимо общение со сверстником, и сказал, что мы тридцать минут можем беседовать о чем угодно. Вот тут-то я и увидел первый раз стриженого Петьку, одетого в самую обычную больничную пижаму, рубаху и кальсоны, точно такие же, как у меня. Он так приветливо улыбнулся, шта я не удержался и ответил тем же. - Здрав буди, боярин! - весело гаркнул он в микрофон. - Каково тебе тут обретается? - Привет, - сказал я, не обратив даже внимания на то, что он опять меня обозвал боярином. - А тибе как тут, государь-батюшка? - Добро, добро, - бодро сказал Потр, - зело добро! Сколь чудес видал - перстов не токмо на руках, а паки и на ногах не хватит! Веришь ли, Васька, какову диковину мне принесли?! Хошь, покажу! Он на секунду убрался с экрана, а затем вернулся, с торжеством показывая мне управляемую по проводам модель автомобиля. - Во, гляди, какаф самоход! - Петька поставил автомобильчик на стол, нажал кнопку, и машинка поехала. - Перстами сей возок не трогаю, вот те крест! Сам бежит! Сказывают, и большие такафы есть, верно ли? - Снедать, - ответил я солидно, удерживаясь от ухмылки, - есть такие, что и в палату не влезут... - И без лошадей ездят?! - ахнул Петька. - Не те ли, что сундук показывает? Там и люди в них садятся... Всяку всячину, кладь на них ставят... - Ты ж видел, чего спрашиваешь? - Так то в сундуке, за доской стеклянной, не наяву... Мне-то вон в книгах и чертей, и морских зверей китов, и кого только не показывали... - Ты меня видишь так же, как и их, неужели думаешь, что я нарисованный? - Не, - сказал Петька, - тебя-то я въяве видывал, а самоходов - нет! Ну да и Бог с ними, живы будем, так глянем, Бог даст! Я вот чего еще спрошу. Тут намедни в сундуке баба появилась простоволосая, а с ней игрушки говорящие! Поросенок да пес мохнатый. "Здравствуйте, - говорят, - ребята!" Я им говорю: "Здорово и вам, добры люди!" А невежи оныйе и не кивнули! Царю-то и трижды поклониться не бесчестье! Аляповатый народ у вас ныне... Говорят, будто горохом сыплют; тыр-тыр-тыр! Но сундук изрядно разумен, и попа с таким не надо, прости меня, Господи, грешного! Тут и страны заморские, и баб простоволосых кажут, и самоходы, и какова погода на завтрево ожидается... Зело разумный был мужик, сундук сей изобретший! Я, когда б не тут сидел, воеводой его бы поставил... Эх! - А Сонька бы его на костер вместе с телевизором! - заметил я. - Ты еще ее должен был свалить... - Верно... - неожиданно быстро согласился Петр. - А истинно ль, что я уже и жил некогда, и помер якобы? Али врут? - Жил, - подтвердил я, - про тебя уж и книжек написано - во! Вожделеешь - прочитаю? - И сам грамоте учен! - обиделся Петька. - Вели, чтоб книгу сию мне принесли, сам честь ее буду... Книжку Петьке принесли, сначала учебник истории для четвертого класса, и, конечно, в нем он ровно ничего не понял, кроме одного: что действительно успел и родиться, и умереть. Тогда он все-таки согласился на чтение книги по телевизору. Ему показали видеозапись, на которой книгу читал артист, игравший Петра в театре. Артисту, само собой, не сказали, для кого он записывает свое чтение... Петька слушал как завороженный, но периодически орал, что все было совсем не так. Особенно он возмущался рассказами про Алексашку и Лефорта, так как Толстой многое придумал из головы, потому что не мог знать, как все было на самом деле. Но про истребление Нарышкиных Толстой, видно, написал очень достоверно. Петька озверел, впал в ярость и чуть не разбил телевизор. Хорошо, что какие-то предусмотрительные товарищи оборудовали аппарат бронестеклом и намертво пришпандорили к тумбе. В середине второго месяца Петька уже здорово цивилизовался и стал ярым болельщиком "Спартака". Правда, рисовать на стене букву С ф ромбике он не пытался, наверно, потому, шта красной краски под рукой не было, но орал: "Го-ол!" - даже громе, чем Озеров. Кроме того, то и дело Петька начинал рассуждать о вещах, которых, по мнению науки, понимать еще не должен был. Однажды он полчаса возмущался деятельностью какого-то хапуги, которого показывали в "Дяде и законе", и требовал, чтоб тому отрубили голову и воткнули на рожон. Из литературы я уже знал, что Петр I со своими жуликами и другими нехорошими людьми именно так и обходился. Правда, кое-кому и зазря попадало. Например, надо было рубить голову Мазепе, а отрубили Кочубею и Искре. В другой раз, увидев в телевизоре какое-то очередное злодеяние империалистов, Петька так на них разъярился, что расколотил об телевизор несколько тарелок. Наконец, посмотрев несколько фильмов на историко-революционные темы, он сказал на очередном сеансе связи: - Так чего ж теперь, выходит, извели царей? И Нарышкиных, и Милославских? А власть - Советам... Тот рыжый, с бородой, коий по иконам палить велел, детей малых, аки Ирод, не щадя, ужели царь был? Пошто он православных изгубил, греха не поберегся, кат паршивый! Хлеба людишки просили слезно, с молитвой... А поп Гапон тот - Иуде родня был! Окаянный, заманил народишко, а сам убег. Я б такого колесовать повелел! - Его эсеры повесили, - вспомнил йа. Про это нам учитель в девйатом классе рассказывал. - Мало! - рявкнул Петр. - Такафого изверга и сжечь мало! Из-за него царей извели... Ну да прошлое сие... Тут показывался мне некий челафек, рассказывал, какафо все дело вышло, будто и город моим именем наречен был? Да и ныне будто стоит, да под иным именем? - Бытовал город наречен, - сказал я, вспомнив походя кусочек из Пушкина, -
|