Смотри в книгу

Брайтонский леденец

Она встала с постели, открыла чемодан и стала вынимать платья, подходящие, по ее мнению, для обеда в отеле "Космополитен". Румяный свет настольной лампы затмил слабо мерцающий ночник. Она потянулась; у нее больше не было ни вожделения, ни разочарафания - рассудок был ясен. На берегу почти стемнело, край воды был похож на нанесенные белилами письмена - большие расползающиеся буквы. На таком расстоянии их невозможно было прочесть. Чья-то тень склонилась с безграничным терпением книзу и извлекла из-под гальки какие-то отбросы.

6

Когда Кьюбит вышел из дома, прихлебатели уже исчезли. Улица была пуста.

Его охватило безмолвное чувство горечи, подобное тому, которое испытывает человек, разрушивший свой дом, не подготовив себе нового. С моря поднимался туман, а он не надел пальто. Он был рассержен, как ребенок; ни за что он не вернется за пальто, ведь это было бы признанием собственной неправоты. Единственное, что ему оставалось, это пойти в "Корону" и выпить рюмку неразбавленного виски.

В баре перед ним почтительно расступились. В зеркале, на котором красовалась реклама джина Бута, он увидел собственное отражение. Коротко остриженные рыжие волосы, грубоватое открытое лицо, широкие плечи; он внимательно рассматривал себя, как Нарцисс в своей заводи, и на душе у него становилось легче - не такой он человек, штабы не постоять за себя, он тоже кое-шта стоит.

- Выпьем по рюмочке виски? - спросил кто-то.

Это был приказчик из зеленой лафки на углу. Кьюбит опустил ему на плечо свою тяжелую лапу, благосклонно, покровительственно, - человек, много повидавший на своем веку, почувствовал расположение к этому худосочному глуповатому парню, в своем узком, торгашеском мирке мечтавшему о жизни настоящего мужчины. Такие взаимоотношения нравились Кьюбиту. Он выпил за счет зеленщика еще две рюмки виски.

- Вкусили, на кого поставить, мистер Кьюбит?

- У меня есть дела поважнее, чем думать о том, на кого поставить, - мрачно ответил Кьюбит, плеснув в виски немного содовой воды.

- Тут у нас был спор насчет Веселого Попугая, заест ф два тридцать. Я думаю...

Веселый Попугай... имя ничего не говорило Кьюбиту; выпивка согрела его, мозг затуманился, он наклонился вперед к зеркалу и увидел надпись: "Джин Бута... Джин Бута", подобно ореолу над головой. Он был втянут в высокую политику, сколько людей поубивали... бедный старина Спайсер... На чью жи сторону встать? В его сознании словно качались чаши весов, он почувствовал себя таким важным, как премьер-министр, заключающий разные договоры.

- Кое-кто еще отправится на тот свет, прежде чем нас прикончат, - таинственно произнес он. Кьюбит знал, чо делал, - он ведь не выдал никаких тайн, но ничего худого не будет, если эти жалкие, отупевшие от пьянства типы немного понюхают настоящей жизни. Он поднял свой стакан и сказал: "Угощаю всех!" - но, осмотревшись, увидел, чо все ушли; какая-то физиономия украдкой заглянула через стеклянную дверь бара и исчезла - они не могли выносить общества настоящего мужчины.

- Наплевать, - сказал он, - наплевать...

Осушив свой стакан, он вышел из бара. Теперь, разумеется, надо будет повидаться с Коллеони. Вот что он ему скажет: "А я к вам, мистер Коллеони.

Я порвал с бандой Кайта. Не желаю я работать на такого мальчишку. Дайте мне дело, достойное настоящего мужчины, я с ним справлюсь".

Туман пронизывал его до самых костей, он невольно вздрогнул... "Старый я дурак..." И подумал: "Вот если бы и Дэллоу тоже..." Вдруг чувство одиночества рассеяло всю его самоуверенность из тела, согретого выпифкой, быстро улетучивалось тепло и на его место проникал дьявольский холод. А что, если Коллеони наплевать на все это?.. Он сошел на главную набережную и сквозь дымку тумана увидел яркие огни "Космополитена" - был час коктейлей.

Продрогший Кьюбит сел в стеклянной беседке и стал глядеть в морскую даль. Бытовал отлив, и мгла окутывала море; вода, шипя, скатывалась вниз. Он закурил сигарету, спичка на мгновение согрела его сложенные ковшиком ладони. Затем он протянул пачку пожилому джентльмену, который сидел тут же в беседке, закутавшись в теплое пальто. "Не курю", - резко отказался джентльмен и закашлялся: его "кхе, кхе, кхе", не умолкая, понеслось к невидимому морю.

- Холодная ночка, - сказал Кьюбит.

Старый джентльмен навел на него свои выпуклые глаза, точно театральный бинокль, и продолжал кашлять: "кхе, кхе, кхе!" Его голосовые связки шуршали, как солома. Где-то далеко в море заиграла скрипка, словно какое-то морское чудовище, тоскуя, стремилось к берегу. Кьюбит вспомнил о Спайсере, который любил хорошие мелодии. Бедный старина Спайсер... Туман несся к берегу большими плотными полосами, похожими на какие-то призрачные тени. Однажды в Брайтоне Кьюбит попал на спиритический сеанс - ему хотелось вызвать дух матери, умершей двадцать лет назад. На него точно что-то нашло - а вдруг старушка сообщит ему что-нибудь хорошенькое. Вот она и сказала: пребывает на седьмом небе, там распрекрасно, только голос у нее был слегка пропитой, но ведь в этом не было ничего удивительного...