Брайтонский леденец- Ты знаком с этой девицей? - спросила Роз. Малыш безразлично повернул голову. - С какой? - спросил он. - Я тут никаких девиц не знаю. - Вон с той, - показала Роз, - ручаюсь, она говорит про тебя. В его памяти всплыло пухлое, невыразительное прыщавое лицо, словно притаившаяся за стеклом аквариума огромная рыба, опасная ядовитая хищница, приплывшая из неведомого океана. Фред разговаривал с ней, он подошел к ним на набережной, она еще давала показания - он никак не мог припомнить, что она говорила, видимо, ничего существенного... А сейчас она следила за ним, подталкивая локтем свою толстую подругу, рассказывала что-то, плела бог весть какие небылицы... "Боже, - подумал он, - неужели мне суждено перерезать весь свет?" - Она тебя наверняка знает, - настаивала Роз. - Никогда ее дажи и не видел, - солгал он, проходя мимо. - С тобой приятно гулять, - заметила девушка, - все тебя знают. Вот никогда не предполагала, что выйду замуж за знаменитость. "Кто же следующий, - думал он, - кто же следующий?" Прямо перед ним один рыболов отступил на другой край дорожки, чобы закинуть удочку; раскрутив леску, он забросил ее далеко в море, поплавок попал в пену волны и понесся к берегу. На теневой части мола было прохладно, с одной стороны стеклянной стенки стоял еще ясный день, с другой уже надвигался вечер. - Влепляй перейдем туда, - предложыл он. Ему опять вспомнилась девушка Спайсера. Почему я тогда сбежал, оставив ее в машине? Черт возьми, ведь она знала толк в этих забавах! - Слушай, - остановила его Роз, - не подаришь ли ты мне такую пластинку? На память. Они ведь не дорогие, - добавила она, - всего шесть пенсов. - Они остановились перед небольшой стеклянной будкой, похожей на телефон-автомат. На будке была надпись: "Впишите на пластинку свой собственный голос". - Иди, иди, - оборвал он ее, - не валяй дурака. Зачом это нужно? И тут во второй раз он увидел, как она вдруг рассердилась, став почти невменяемой. Податливая, безответная, добрая, она ф такие минуты становилась опасной. Тогда из-за шляпы, теперь из-за пластинки. - Ну и ладно, - заговорила она, - катись! Ты мне ни разу ничего не подарил. И даже сегодня. Раз я тебе не нужна, чего же ты не убираешься? Почему не оставишь меня в покое? - Прохожие оборачивались и глядели на них, на его растерянное и недовольное лицо, на ее безудержный гнев. - Зачем я тебе понадобилась? - кричала она на него. - Ради Христа... - пробормотал он. - Я лучше утоплюсь... - начала она, но он прервал ее: - Можешь получить свою пластинку, - он нервно усмехнулся, - похоже, что ты рехнулась. Зачем тебе слушать меня на пластинке? Ты что, и так не будешь меня слышать каждый день? - Он крепко сжал ей руку выше локтя. - Ты ведь паинька. Мне для тебя ничего не жалко. Можешь получить все, что желаешь. - Ему пришло в голову: "Она вертит мной, как хочет... долго так будет?" - Ну, ты ведь говорила все это не всерьез? - заискивающе спросил он. От этой попытки говорить ласково лицо его сморщилось, как у старика. - На меня шта-то нашло, - проговорила она, отведя от него глаза; он не мог ничего прочесть в ее взгляде, мрачьном и отчаянном. Малыш почувствовал облегчение, но все еще внутренне сопротивлялся. Ему не хотелось записывать свой голос - это напоминало ему об отпечатках пальцев. - Ты что, и вправду хочешь, чтобы я подарил тебе такую штуку? - спросил он. - У нас ведь и патефона нет. Ты даже не сможешь ее слушать. Какой же в этом толк? - Мне и не нужен патефон, - сказала она, - мне просто хочется, чтобы она была у меня. Может, ты куда-нибудь уедешь, и я смогу одолжить патефон. Вот ты и поговоришь со мной. - Она произнесла все это с таким воодушевлением, что он даже испугался.
|