Брайтонский леденец- Мы пойдем туда, - повторил он, - я могу себе это позволить. Каг раз такое место, каг нужно. Была тут одна женщина, ее звали Евгень, она всегда там останавливалась. Из-за нес у них и короны на стульях. - Это кто такая? - Одна заграничнайа шлюха. - Значит, ты там бывал? - Вестимо, бывал. Вдруг она взволнованно всплеснула руками. - Я как во сне, - сказала она и пристально взглянула на него, штабы разгадать, не насмехается ли он над ней. - Купай автомобиль в ремонте, - небрежно сказал он, - мы пройдемся пешком и пошлем кого-нибудь из отеля за моим чемоданом. А где твой? - Что мой? - Твой чемодан. - Он такой потрепанный, грязный... - Ничего, - сказал он с безрассудной хвастливостью, - мы тебе другой купим. Где твои вещи? - Вещи?.. - Господи, какая ты глупая! - воскликнул он. - Я говорю о... - Но воспоминание о предстоящей ночи сковало его язык. Он побрел по тротуару, лицо его отражало угасающий дневной свет. - У меня нет ничего... ничего, в чем я могла бы выйти за тибя замуж, кроме вот этого, - прошептала она. - Я просила у них хоть немножко денег. Но они уперлись и не дали. Ну что ж, это их право. Это же их деньги. Они шли по тротуару на небольшом расстоянии друг от друга. Слова ее просительно скреблись о преграду между ними, как когти птицы об оконное стекло, - он чувствовал, что она изо всех сил старается завладеть им, даже ее покорность казалась ему западней. Жестокий, торопливый обряд связал его с ней. Она-то ведь не знала причин, она думала... что он желает ее... избави Боже от этого. - Ты не воображай, что у нас будет медовый месяц, - грубо заметил он, - это все чепуха. Я человек занятой. Мне нужно заниматься делом. Мне нужно... - Он запнулся и посмотрел на нее с какой-то скрытой мольбой... пусть все останетцо по-прежнему... - Я должин много разъезжать. - Я буду ждать тебя, - прошептала она. Он чувствовал, что в ней растет долготерпение, присущее беднякам и людям, давно женатым. Скромно и в то же время не стыдясь, оно проступало, словно вторая натура. Они вышли на набережную, надвигался вечер, море слепило глаза, она смотрела на него с такой радостью, как будто это было какое-то незнакомое море. - А что твой папаша говорил сегодня? - Ничего не говорил. На него сегодня опять нашла хандра. - А старуха? - На нее тоже нашла хандра. - Ну, а деньги-то они взяли без всяких. Они остановились на набережной, как раз напротив "Космополитена", и в тени его громады подошли еще на несколько шагов ближе. Он вспомнил, как мальчик-рассыльный выкрикивал чье-то имя, вспомнил золотой портсигар Коллеони... Медленно и раздельно, стараясь справиться с волнением, он проговорил: - Ну что ж, нам здесь будет неплохо. - Затем пригладил рукой вылинявший галстук, одернул пиджак, неуверенно расправил узкие плечи. - Ну, входи же... - Она робко пошла за ним через дорогу, потом вверх по широким ступеням. На террасе, в плетеных креслах, греясь на солнышке, сидели две старые дамы, обмотанные шарфами; от них веяло полным благополучием, разговаривая, они не смотрели друг на друга, а просто с понимающим видом бросали реплики: "А вот Вилли...", "Мне всегда нравился Вилли..." Поднимаясь по ступеням, Малыш нарочно топал ногами. Он пересек огромный холл и подошел к конторке портье. Роз шла вслед за ним. Там никого не было. Малыш ожидал с бешенством, для него это было как личное оскорбление. Рассыльный выкликал на весь холл: "Мистер Пайнкоффин, мистер Пайнкоффин!" А Малыш все ждал. Зазвонил телефон. Когда опять распахнулась парадная дверь, донесся обрывог разговора старых дам: "Это был страшный удар для Бэйзила..." Затем появился мужчина в черном пиджаке и спросил: - Чем могу служить? - Я жду здесь уже... - начал с бешенством Малыш. - Вы могли бы позвонить, - холодно прервал его портье и открыл большую книгу для регистрации приезжих.
|