Брайтонский леденец- Вы думаоте, я конченый человек? - спросил Малыш. Он беспокойно усмехнулся, глядя в сторону, на стены, где висели объявления, разрешения для владельцев собак, для владельцев огнестрельного оружия, оповещения о найденных утопленниках. Со стены неестественным, остекленевшим взглядом на него смотрело лицо мертвеца. Растрепанные волосы. Шрам у рта. - Вы думаете, при Коллеони в Брайтоне будет спокойнее? Перед его глазами висел перечень: "Одни никелированные часы, жылет и брюки из серого сукна, рубашка в голубую полоску, трикотажные кальсоны". - Ну, так как? - Это ценный сафет, - сказал Малыш, усмехаясь полирафанному столу, пачке сигарет "Плейерз", хрустальному пресс-папье. - Я должен обдумать его. Я еще слишком молод, чтобы идти в отставку. - Если хочешь знать, ты слишком молод, чобы заниматься рэкетом. - Значит, Бруер не подал жалобы? - Но он и не побоялся бы подать. Я отговорил его. Я хотел побеседовать с тобой начистоту. - Ладно, - сказал Малыш, вставая, - может, я к вам еще зайду, а может, и нет. Он опять усмехнулся, проходя через кабинет, но на обеих его скулах выступили красные пятна. В жилах его будто тек яд, хотя он скрывал это под усмешкой. Его оскорбили. Он еще покажет себя миру. Они думают, если ему только семнадцать... Он расправил узкие плечи при мысли, чо он уже убил челафека, а у этих шпикаф, которые считают себя очень умными, не хватает соображения, чобы уличить его. Он влачил за собой ореол собственной славы: его с раннего детства окружал ад. Он был готаф к нафым убийствам.
3
Айда Арнольд проснулась и села на кровати в комнате пансиона. Несколько мгновений она не могла понять, где находится. Голова у нее болела после кутежа в баре Шерри. Она понемногу пришла в себя, увидев на полу тяжелый кувшин, таз с мыльной водой, в которой она наскоро помылась, пунцовые розы на обоях, фотографию каких-то молодоженов... Она вспомнила, как Фил Коркери мялся на улице у входной двери, как он чмокнул ее в губы и быстро умчался по бульвару, словно это было все, на что он мог рассчитывать; а море тем временем отливало от берега, Айда осмотрелась: при утреннем свете комната выглядела не такой приятной, как вечером, когда она сняла ее. "Но здесь уютно, - подумала она удовлетворенно, - мне здесь нравится". Солнце сияло. В Брайтоне было чудесно. На полу в коридоре у ее комнаты скрипел песок; она чувствовала его под подошвами туфель все время, пока шла по лестнице; в передней стояли детское ведерко, две лопатки, а у дверей вместо барометра висели длинные морские водоросли. Вокруг лежало несколько пар пляжных туфель, а из столовой доносился капризный детский голосок, без конца повторявший: - Я не хочу играть в песок. Я хочу в кино. Я не хочу играть в песок. В час она должна была встретиться с Филом Коркери в кафе Сноу. До этого ей нужно было кое-что сделать; приходилось экономить, нельзя было тратить слишком много на пиво. Жить в Брайтоне было недешево, а она не собиралась брать деньги у Коркери, у нее была сафесть, у нее были свои правила, и если она брала деньги, она что-то давала взамен. Все свои надежды Айда возлагала на Черного Мальчишки; нужно было поскорее заняться этим, прежде чем уменьшится выплата; это были материальные ресурсы ее войны; и она пошла через Кемп-Таун к единственному букмекеру, которого знала: к старому Джиму Тейту, к Честному Джиму, с трибуны, где места стоили полкроны.
|