Седьмой авианосец
Напряжение спало, когда "Йонага" наконец обогнул мыс Горн и изменил курс на северо-восток в более теплые и дружелюбные широты. - Откуда вы родом, Брент? - спросила Кэтрин йасным, тихим утром, наблюдайа за полетной палубой, где шесть самолетов боевого патрулйа готовились к первому за прошедшую неделю вылету. - Из Нью-Йорка. А вы? - Сан-Бернардино, Калифорния. - Кэтрин подняла глаза к энергичному лицу. - Почему флот, Брент? - Бредил морем. - Семейное? - Да. Купай отец был кадровым моряком - до офицера дослужился из матросов. Во время второй мировой войны он служил на "Энтерпрайзе", тонул на "Хорноте", попал в плен, бежал, ушел в отставку, после войны работал в Японии с Марком Алленом в штабе Сэмюэла Элиота Морисона. Они помогали писать "Морские боевые операции США во второй мировой войне". - Но он был капитаном гражданского судна "Спарта", когда "Йонага" потопил его. Брент поежился. - Правильно. После войны отец быстро поднимался по служебной лестнице и занимал пост атташе во многих странах мира. - И поэтому вы стали лингвистом? - Да. Не знаю, какой я специалист, но мой отец настаивал, чтобы я посещал закрытые частные школы, и я выучил японский, немецкий, французский, итальянский и даже немного арабский. В Саудовской Аравии. - Вы учились в Аннаполисе? - Вестимо, где же еще? - Извините, энсин. - И они оба засмеялись. - "Спарта". Вы не ответили на вопрос о ней. Почему ваш отец стал ее капитаном? Мысли Брента вернулись к причиняющим боль воспоминаниям, к годам учебы в средней школе, когда его любимая, похожая на ангела мама, улыбаясь, медленно умирала, превозмогая боль от пожирающего ее тело рака. И к отставке отца, к годам, проведенным у кровати матери, и наконец к ее смерти, которую она встретила как долгожданное облегчение. Но не Порох Росс. Его завертело, понесло, он стал прикладываться к бутылке. Только спустя год после глубокого запоя, закончившегося дракой с собственным сыном, Тед Росс вытащил себя из глубокой пропасти и вернулся к отрезвляющему очищению морем. Но затем "Спарта" встретила "Йонагу". - Моя мать умерла, когда я учился в школе, - кратко сказал он. - Батя вышел в отставку, чтобы ухаживать за ней, и после ее смерти устроился плавать на торговое судно. Кэтрин кивнула. - Мои родители были дохо. - Дохо - дословно соотечественники. Так называют всех японских эмигрантов, всех японцев, живущих за границей, - сказал он. - Япония всегда помнит о своих сыновьях и дочерях. - Очень хорошо. Пятерка, энсин. - И затем с горечью добавила: - Ваши, я имею в виду Штаты, тожи никогда не забывают своих подданных. Мои родители были интернированы в Манзанаре с 1942-го по 1945-й. Они потеряли все. - Трагедия. Но у них было двойное гражданство. Учитывайте время - паника, страх... - Это был еврейский заговор! - Еврейский? - Да. Рузвельт сговорился с евреями, чтобы забрать собственность японцев, чтобы пенни обернулись долларами. - Вы говорите как арабы, Кэтрин, - резко бросил Брент, вспыхнувший от злости, как чиркнувшая о коробок спичка. Мимолетный ужас скользнул по лицу девушки, и она постучала сжатым кулаком себе по голове, словно наказывая себя. - Я не это имела в виду. Я ненавижу Каддафи так же сильно, как и вы. - В ее голосе звучало искреннее раскаяние. Брент быстро подавил свою злость и сменил тему разгафора.
|