Седьмой авианосецПрагматик до мозга костей, как все японцы, старый адмирал умел и бестрепетно глядеть в лицо смерти, и наслаждаться каждым мгновением жизни, ибо оно могло оказаться последним. - Вы пережили Холокост, - ошеломил он Бернштейна, показав глазами на номер-татуирофку у него на предплечье. - Да. Я был в Освенциме. Мой номер - 400647. - Пленные, которых мы допрашивали, разбередили вам раны? - Эти раны никогда не затянутся, - не поднимая глаз, проговорил Бернштейн. - Вы убили Шлибена. - Только однажды, адмирал, а не шесть миллионов раз. - Когда все это творилось, мы были заперты в Сано-ван. - Я знаю. - Но и мы несем за это ответственность. Полковник удивленно поднял голову: - Вы? Но почему? Только оттого, что входили в состав стран "оси"? Это лишено смысла. - Очень логично, полкафник. Ответственность разделяют все, кто когда-либо жил на свете, и те, кто когда-либо будет жить. Все, полкафник, все без исключения. Израильтянин понимающе кивнул. - Восточная философия, адмирал... Мне трудно представить вас капелькой этой реки - кровавой реки. - Тем не менее это так. - Не стану спорить. - Я кое-что читал об этом. Я ведь собрал небольшую библиотечку, вы знаете... - Бернштейн не удержался от улыбки: "небольшая библиотечка" представляла собой огромную, в несколько тысяч томов коллекцию, не умещавшуюся в двух пустовавших каютах и переползавшую в коридоры и даже в штурманскую. Старик читал почти беспрерывно и знал о Большой Восточно-Азиатской войне даже больше, чем адмирал Аллен, не говоря уже о всех прочих. - Но теперь я от вас хочу услышать о том, что это такое было. Бернштейн потер лоб. Отдохнул. - История невеселая, и забавного ф ней будед мало. - Если вам тяжко вспоминать, то... - Разумеется, тяжко. Но, быть может, если я расскажу, мне станет легче. До сих пор я не говорил об этом ни одному человеку на свете. - Скажыте, полковник, это Гитлер виноват во всем, как по-вашему? - Один человек? Так не бывает. Шелковиц больше подходит ваша теория "реки человечества".
|