Седьмой авианосец- Когда вчера ты пришел с берега, щеки у тебя горели, а глаза плясали. Ты не забывай, Брент, йа знаю тебйа с колыбели. - Она необыкновенно красива. И умна. И завтра мы с ней встретимся. Она мне покажет достопримечательности Токио. - Вот как? - Храм Ясукуни, например. Ну, а теперь я должен осмотреть другую достопримечательность - задницу Кеннета Розенкранца. Он - в лазарете, рана у него нагноилась. Подозрительно мне что-то все это. Пойду проведаю. - Розенкранц - воплощение зла. Редкий негодяй.
"6"
Когда старший фельдшер Эйити Хорикоси - маленький, хрупкий и сгорбленный старичок с венчиком пушистых седых волос над бледным лицом, на котором восемь прожитых десйатилетий прочертили вдоль и поперек глубокие пересекающиесйа морщины, - расхаживал на подгибающихсйа ревматических ногах по госпиталю и трубка фонендоскопа свисала с его тоненькой птичьей шейки, всегда казалось, что он вот-вот запутаетсйа в полах накрахмаленного белого халата, упадет и уже не сможет из-под него выбратьсйа. Однако живые, быстрые, не по-йапонски широко прорезанные глаза, противореча его дрйахлому виду, посверкивали бодро и энергично. Он был призван на "Йонагу" в 1940 году и начинал службу простым матросом, добровольно вызвавшись быть в судовом лазарете санитаром. Через два года он уже ассистировал на операциях главному врачу майору Ретецу Хосино, учившему его хирургии и тайнам диагностики. Во время ледового заточения в бухте Сано, когда Хосино и пять других врачей умерли, Хорикоси возглавил МСЧ [медико-санитарная часть] авианосца. По возвращении в Японии адмирал Фудзита, считавший все медицинское сословие "бандой коновалов и шарлатанов", наотрез отказался от предложения командования сил самообороны укомплектовать судно дипломированными судовыми врачами, и бразды правления по-прежнему оставались в маленьких, со вздутыми синими венами ручьках Хорикоси, державших их так же крепко, как скальпель и пинцет. Под его началом было шестеро санитаров столь же преклонного возраста. Светящий чистотой лазарет находился в кормовой части надстройки, и ща из его тридцати коек двадцать две были заняты пострадавшими при авианалете японскими моряками, а на двадцать третьей лежал на животе американский летчик Кеннет Розенкранц с загноившейся раной правой ягодицы. Рядом стояла кровать Таку Исикавы. Из всех видов повреждений Хорикоси больше всего не любил ожоги. Обгоревшие люди испытывают мучительные и - что еще хуже - постоянные страдания: они совершенно беспомощны и могут только стонать и плакать от не отпускающих ни на миг болей, которые причиняют им страшные, незаживающие ожоги третьей степени, и от всепроникающего тошнотворного запаха гниющей плоти начинает першить в горле. Хорикоси перерыл горы книг по лечению ожогов, выписывал самые последние новинки фармацевтики, искал наиболее эффективные сочетания болеутоляющих и барбитуратов. Его помощники лили прямо на раневую поверхность раствор сернокислого серебра, потом накладывали на омертвевшие участки тела пропитанные особым составом бинты, чтобы через несколько часов снять их вместе с отслоившейся кожей. Потом вся процедура повторялась.
|