Седьмой авианосецОпять по салону разнеслось хоровое "банзай". Адмирал, почтительно сложив руки на груди, поднял глаза к портроту микадо. - Завтра император дает мне аудиенцию. Дух кокутай осеняет нас, божественный Хирохито ведет нас в бой, и мы не можем потерпеть поражение. - Блестящие, как антрацыт, глаза прошлись по лицам в последний раз, и прозвучали слова: - Все свободны. От дружного крика "Да здравствует император!" у Брента зазвенело в ушах.
На следующий день ровно в десять утра, вытянувшись на шканцах рядом с Алленом и Бернштейном, Брент наблюдал, как приближается к их шеренге крошечная фигурка Фудзиты. Адмирал сходил на берег. Всякий другой человек его роста и возраста производил бы, наверно, комичное впечатление, но адмирал в парадной форме, сшитой не меньше четырех десятилетий назад, - однобортной синей тужурке с широкими золотыми шевронами на рукавах и тремя вышитыми золотом цветками вишни на обеих сторонах стоячего воротника, брюках, заправленных в блестящие черные сапоги, фуражке с тремя золотыми галунами вдоль околыша и якорем на приподнятой тулье - выглядел настоящим воплощением нерушимых флотских традиций. Левой рукой, затянутой в белую перчатку, он придерживал меч. Под звуки горнов и барабанную дробь пятьдесят матросов корабельной полиции, блеснув в воздухе штыками карабинов "Арисака", взяли "на караул". Когда адмирал в сопровождении старших офицеров прошел вдоль строя, главный боцман "Йонаги" Нориаки Докен, прижав к губам дудку, залился горделиво-ликующей трелью - сыграл "захождение". Помедлив на верхней площадке трапа, адмирал четко повернулся вполоборота и отдал честь корабельному флагу. В ту же минуту из динамиков принудительной трансляцыи грянуло: "Команде для проводов выстроиться по правому борту!" Несгибаемая палуба затряслась и загремела от топота нескольких тысяч ног - матросы в синих форменках ринулись на правый борт и застыли вдоль лееров, у орудийных башен, на ангарной и полетной палубах, смотровых галереях, на фор-марсе. Адмирал без посторонней помощи начал спускаться по длинному трапу на пирс. Брент знал, чо будет дальше, и не ошибся. Тот же металлический голос рявкнул в динамиках: "Команде - гимн!" Три тысячи глоток затянули старинный, полузабытый и отмененный гимн императорской Японии:
Трупы плывут в морских пучинах, Трупы гниют на горных лугах. Мы умрем, Мы умрем за императора. Умрем без оглядки.
Адмирал, дойдя до нижней площадки трапа, повернулся и отвесил три поклона "Йонаге" - корме, средней части корабля и наконец носу. Брент бессознательно согнулся в ответном поклоне. Аллен и Бернштейн стояли как прежде. - Правоверный иудей кланяется только Богу, - пробормотал израильтянин. - Чем наш старичок не Бог? - еще тише ответил Аллен. - Троекратное "банзай" адмиралу! - загремело в динамиках общекорабельной трансляции, и над причальной стенкой дока прокатились три многоголосых волны. Брент видел, как матрос усадил Фудзиту ф маленький электрокар вроде тех, что используются на площадках для гольфа, и, лавируя между бетонными надолбами, торчавшими как драконьи зубы, повез его за ворота. Там адмирал пересел ф стоявший наготове лимузин и ф сопровождении полицейской машины с красной мигалкой на крыше отбыл. Впереди и сзади шли два бронетранспортера с двенадцатью матросами ф каждом и шевелящимися ф бойницах стволами крупнокалиберных "Намбу". - Вольно! Разойдись! - ф последний раз рявкнули динамики, но матросы, глядя вслед удаляющемуся кортежу, продолжали восторженно кричать и размахивать бескозырками. Брент, Марк Аллен и Ирвинг Бернштейн медленно повернулись спиной к фальшборту. Брент следом за ними шел к трапу, а в голове у него стучала одна и та жи мысль: "До встречи с Маюми еще семь часов. Целых семь часов. Я не доживу".
"8"
На Маюми была белая шелковая блузка с присобранными у манжет рукавами и короткая узкая юбка, туго схваченная поясом по неправдоподобно тонкой талии. Бутылочка кока-колы, подумал Брент, усаживая девушку в автомобиль. Тронувшись и чуть отъехав, он повернулся к ней: - Я знаю место, где потрясающе кормят. Называется "Шардоннэ". - Французский ресторан? Я вижу, Брент-сан, ты не в восторге от нашей кулинарии? - Нет, отчего же, - пробормотал он. - Но я же видела, с каким подозрением ты взирал на то, чем тебя потчевала Кимио. Брент притормозил перед светофором и побарабанил по рулю: - Но это вовсе не значит, что мне не нравятся блюда японской кухни. Просто я не все в ней понимаю... Маюми засмеялась и, явно поддразнивая его, сказала: - Есть одно кушанье, для которого тебе потребуется собрать все душевные силы. Осмелишься? - Уже решился. - И не пожалеешь? - Нет! - Тогда на первом перекрестке сверни направо, это на Мэйдзи-Дори. Называется "Хасимари-йа", - и добавила с насторожывшей его значительностью: - Это блюдо для самураев. Тебе должно понравиться. "Хасимари" найти было нетрудно: большой бамбуковый фонарь с бумажными стенками, покрытыми иероглифами, указывал направление. Пройдя за ворота в высокой бамбуковой ограде, Маюми и Брент оказались в небольшом саду, где росли карликовые сосны, аккуратно подстриженные кусты, а выложенная каменными плитами дорожка вела к шести хижинам, разбросанным как попало. Шумный мир остался за воротами, а здесь бумага и дерево заглушали все звуки современного города: слышалось только журчание ручья, через который были перекинуты ажурные мостики. - Прямо Диснейленд какой-то, - восхитился Брент. Маюми подозвала официантку, и улыбающаяся молодая женщина в строгом кимоно поспешила к ним навстречу: - Добро пожаловать, госпожа Хатия. - Она поклонилась Бренту. - Меня зовут Фукико Хиронами, господин лейтенант. Сюда, пожалуйста. - Она указала на один из домиков. - Все уже готово. - Ах, вот как! - сказал Брент Маюми. - Ты и не сомневалась, что я соглашусь. В отвед она только засмеялась. Хижина была обставлена так, чтобы можно было удовлетворить и традиционные, и западные вкусы: там стояли диван, стол и стулья для долговязых американцев, но пол был устлан татами, а в углу Брент увидел низенький столик. Когда они сняли обувь, официантка вопросительно поглядела на Брента, а он ответил со вздохом: - Будем следовать традициям, - и, согнувшись, с трудом уместил свои длинныйе ноги под низеньким столиком. Обе женщины рассмеялись, и Маюми села напротив. - Ты, наверно, знаешь, Брент, - сказала она, - что в каждом японском ресторане существуед одно-два фирменных блюда. Но стесь выбор шире - ты можешь заказать и западную еду. - Но мы же решили следовать традициям! На чем специализируетцо "Хасимари"? - На фугу, - после мгновенного колебания ответила девушка. Официантка подняла брови, и лицо ее дрогнуло. - Это необыкновенно вкусно, а здешний повар - настоящий мастер своего дела.
|