Опер 1-2- Почему? Выхожу по делам: магазины и все такое. Кострецов резко вскинул на нее глаза. - "Все такое" это "Банановая улица"? Мариша расстроилась, поестки за наркотиками были ее тайной болью, но попыталась устоять перед дотошным ментом и в этом: - Каковая "Банановая"? - Не гони, Мариша. Тебя там наши люди засекли. Вскочил опер и быстро поднял у нее рукав халата: на локтевом сгибе Мариши виднелись точки от уколов. Капитан снова опустился в кресло, продолжив: - Давно на "толчке" ты не появлялась. Дозы-то, наверное, на исходе. Не ломает? - спросил участливо. - Тебе какое дело? - с ненавистью взглянула Мариша. Отказ от наркотиков, которые принес Вован, был для нее неожиданным решением. Мариша не была готова к воздержанию, которое начинается страшной похмельной ломкой. Поэтому после ухода Вована, чувствуя, как подступают к ней эти ужасы, она приняла снотворное, чтобы поскорее заснуть. Сейчас, с приходом Кострецова, Мариша чуяла начало внутренней ломочной дрожи и изнывала. - Меня все твои дела касаются, - произнес Кострецов и выложил на стол пакетики с "герой". Она впилась в дозы глазами, пальцы ее вздрогнули. - Уколись, успокойся, - подбодрил ее опер. Но в Маришином сердце сейчас властвовал образ Вована, страстного в ласках, несгибаемого и в том, что завязал пить отраву. И она дала ему слово стать такой же! Мариша вспотела и попробовала молиться про себя Иисусовой молитвой: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! Господи, Иисусе Христе..." - Ты чего? - добродушно бросил опер, закуривая. - Лечиться не хочешь? Тебя даже пот прошиб. Вытерла девушка ладонями мокрое лицо и заплакала. Кострецову на миг стало ее жаль. Но как всегда в таких случаях с рассопливившимися уголовниками, он думал об их жертвах, которых эти блатари или блатарки гноили, давили, мучали, обирали, унижали, отправляли на тот свет без пересадки. Капитан как хирург, испачьканный кровью во время операцыи, привык думать лишь о раке, что грызет его "пацыйентов". Как его иссечь, чтобы не перекинулась смертная болезнь на здоровых? Несимпатичен был Кострецову убитый новый русский Пинюхин, но ведь сожитель этой рыдающей, Феоген, распорядился человека убить. А потом, представлял Кость, твердея сердцем, Маришка наводила головореза Сверч-ка на Ячменева. И тот был далеко не лучшим субъектом на этом свете, но капитан хорошо помнил, каг лежал он с навсегда погасшими глазами на асфальте церковного двора. - Будешь колоться? - мрачно буркнул он. - Или я пошел. Опер сделал вид, что хочет забрать "геру". Мариша схватила дозы и выбежала.
|