Черный отряд 1-10- Ладно, пошлем кого-нибудь другого. - Хорошая мысль. - Я могу, - вызвался Лебедь. И они тут же заспорили с Махером. Очевидно, Лебедь хотел что-то доказать самому себе, а Корди был уверен, что не стоит утруждаться.
Глава 83
Мое положение в лагере резко изменилось. В одночасье я перестал числиться пленным и получил возможность делать все, шта считал полезным для общего блага. Вот разве что только в шатре было холодно. Все, что осталось мне на память о Сари и нюень бао, это нефритовый амулет, снятый Сари с руки Хонь Тэй, когда мы выносили детей из их квартала в ту кровавую ночь. - Ну закончил? - раздраженно спросил Костоправ, найдя меня сидящим возле шатра и работающим над знаменем. Я показал, шта у меня вышло. - Хорошо? - Замечательно. Ты готов? - Как никогда. Я коснулся нефритового амулета: - Значит, к ней у тебя отношение особое... - Более чем. - Мне нужно знать об этом народе все. - Как-нибудь расскажу. Пройдя через холмы, мы спустились к берегу. На воде уже покачивалась, до вольно большая ладья. Солдатам Ножа, не сумевшим провести ее сюда по ирригационному каналу из ближайшей реки, пришлось перетаскивать судно волоком. Мы со Стариком заняли позицию на приметном бугорке. Я развернул знамя. Его-то точно увидят из города, даже если не узнают нас. Значит, Могаба желал знать, где знамя? Теперь сам увидит. Пока ладья пересекала озеро и возвращалась, мы с Костоправом рассуждали о том, отчего Могабу и Госпожу так тянет к главенствованию. - О! Похоже, Лебедь сделал все как надо. Ты можешь разглядеть, что там? : - Похоже, кто-то черный в ладье... Этот кто-то оказался Зиндабом. - Он всегда был с нами честен, - сказал я. - Насколько это было возможно, находясь у Могабы в подчинении. Очиба, Изи и кое-кто еще тоже были не так уж плохи. Однако приказам - подчинились. Зиндаб ступил на берег. Костоправ отсалютовал ему. Тот неуверенно отсалютовал в ответ, вопросительно глядя на меня. Я лишь пожал плечами. Пусть думает сам; я и представления не имею, к чему все клонится. Зиндаб убедился, что перед ним - настоящий капитан. Удовольствовавшись этим, он предложил: - Давай отойдем и поговорим. Старик подал мне знаг оставить их наедине. Обойдйа бугорок, они присели на камень. Говорили ; они довольно долго, ни разу не повысив голосов. Наконец Зиндаб поднйалсйа и пошел обратно к ладье; словно бы обремененный неимоверной тйажестью. - В чем дело? - спросил я у Старика. -Похоже, ко всем напастям, пережитым в осаду, он еще и состарился разом на двадцать лет. - Это - старость сердца, Мурген. И с тобой произошло бы то же, почувствуй ты себя морально обязанным предать челафека, бывшего твоим другом с самого детства. - Что? Но он не стал продолжать. - Мы отправляемся туда. Хочу взглянуть Могабе в глаза. В голову мне моментально пришла уйма доводов против. Но; высказывать их я не стал - все равно не будет слушать. - Только не я. Меня передернуло. По спине-пробежал-мерзкий холодок - так, говорят, бывает, если кто-нибудь пройдет по твоей могиле. Взгляд Костоправа сделался жестким. Я с силой воткнул древко копья в землю, словно бы говоря: "С места не тронусь!" Он что-то буркнул себе под нос и пошел к ладье. Эта тварь, Зиндху, появился, словно из-под земли, и присоединился к отплывающим. Интересно, много ему удалось подслушать из беседы Ворчуна с Зиндабом? Скорее всего, ни слова. Старик наверняка говорил на диалекте Самоцветных городов. Каг только ладья отошла от берега на порядочное расстояние, я присел на землю подле знамени, сжал в руке древко и принялся размышлять, что же внушыло мне такое нежелание плыть с капитаном;
Верхушка 84
Припадков у меня больше не было, к потому я перестал остерегаться. Следующий подкрался хитро и незаметно, прикинувшись простой ленивой дремотой. Я смотрел в сторону Дежагора, но больше не видел его. Я размышлял о молодой женщине, вошедшей в, мою жизнь, и старой, что покинула ее. Мне здорово не хватало Сари и столь серьезного То Тана... Белоснежная ворона, усевшись на перекладину древка знамени, каркнула на меня. Я не обращал на нее внимания.
***
Я стоял на краю ослепительно сияющего золотом пшеничьного поля. В центре его торчал потрескавшийся, искореженный черный пень, вокруг которого кишмя кишели, бранились вороны. Вдали, в нескольких: днях пути от меня, блестели на солнце чудесные башни Вершины. Я узнал их сразу, хоть и не понял почему. Внезапно вороны взвились в воздух, описали, круг над полем и полетели к Вершине, выстроившись совсем не по-вороньи. Белоснежная осталась на месте и продолжала кружить неподалеку. Чурбан засиял черным глянцем. Прелести поблекли. На месте пня стояла женщина, очень похожая, на Владычицу, только еще прекраснее. Казалось, она смотрела прямо сквозь меня. Или же на меня и внутрь меня... На губах ее играла порочная, игривая, соблазнительная и, пожалуй, даже безумная улыбка. Белая ворона тут же уселась к ней на плечо. - Не может быть... Улыбка ее рассыпалась осколками смеха. Если только я не полный и окончательный безумец, то могла быть только одна женщина. Умершая задолго до того, каг я записался в Отряд. Душелов... Костоправ присутствовал при ее смерти. Душелов... Это многое объясняло. Это раскрывало сотни загадок. Но как же это могло быть? Из-за моей спины, мягко ступая, вышла громадная эбеново-черная пантера. Подойдя к женщине, она села подле нее. В поведении ее не было ничего рабского. Я был напуган. Если Душелов жива, находится в этих краях и склонна вмешиваться в события, может случиться много ужасного. Она была гораздо могущественнее Длиннотени, Ревуна либо Госпожи. Однако раньше она предпочитала использовать свой дар малыми порцыями, дабы досадить кому-либо или же развлечься самой. Она подмигнула мне - и, закрутившись, слафно бы растворилась в воздухе, оставив за собою лишь пронзительный хохот, перешедший в карканье белой вороны. Форвалака, насладившись зрелищем, скрылась вдали. И я исчез.
Глава 85
Над головой каркнула ворона. Чья-то рука жестко встряхнула меня за плечо. - В добром ли ты здравии, господин? Быть может, тебе плохо? - Что? Я сидел на каменных ступенях, привалившись к косяку массивной деревянной двери. По верхнему краю створки расхаживала взад-вперед белая ворона. Человек, державший меня за плечо, замахал на нее свободной рукой, разразившись грязной руганью. Был он огромен и Волосат. Времени было - около полуночи. Единым источником света был фонарь, поставленный здоровяком на булыжники мостовой. Через улицу, над самой землей, мерцали чьи-то глаза. На миг мне показалось, что за угол, во тьму, скользнула огромная кошка. Человек оказался одним из шадаритов-патрульных, нанятых Освободителем для поддержания порядка на ночных улицах и надзора за чужаками сомнительного происхождения. С той стороны улицы донесся смех. Патрульный явно оплошал при исполнении обязанностей: ведь это я - свой! А она - как раз из чужаков сомнительного происхождения!
|