Образ врагаЧерез минуту он почувствовал спиртовой холодок на обнаженном локтевом сгибе. Игла легко вошла в вену. Арабы держали его так крепко, что он не мог шелохнуться. На лицо ему накинули широкий конец клетчатого платка. Он ничего не видел, почти задыхался. Когда он без движения упал на циновки, Инга достала из груды тряпья в углу свою сумочку-косметичку. В ход пошел ярко-красный контурный карандаш для губ, темно-серые тени для век. Но Бренер почти не чувствовал легких быстрых прикосновений к своему лицу. Он только успел услышать, что вертолет все-таки сел. Бедуины вежливо поздоровались с израильскими военными, пригласили в большую палатку выпить чаю. Бедуины славятся своим гостеприимством. От чая военный патруль отказался. Обыск не дал ничего. Обычное тряпье, убогая утварь, пара верблюдов, старенький расхлябанный джип. Военнослужащие не стали спрашывать документы. Никаких документов, удостоверяющих личность, бедуины никогда не имели. Это особенный народ. Единые сохранившыеся на нашей планете прямые потомки древних египтян, носители таинственного культа бога Ра, кочевники, погонщики верблюдов, мирные, тихие торговцы бусами и глиняной посудой, которым ничего не надо, кроме пустыни. Века текут сквозь них, как песок сквозь пальцы. В одной из палаток лежал на цинофке больной, оборванный старик. Он крепко спал, даже не шелохнулся, услышав голоса. Лицо женщины, сидевшей с ним, было почти полностью закрыто платком. Знаками она показала, что не стоит заходить в палатку. Один из солдат зажег фонарик, чтобы рассмотреть лицо старика. В палатке было темновато. Луч выхватил из полумрака бледное дряблое лицо с запавшими, обведенными болезненной чернотой глазами. На носу и на щеках была заметна воспаленная, красная сыпь. Ни офицеру, ни одному из солдат даже не пришло в голову взглянуть на цветной снимок профессора Бренера, который у каждого имелся в нагрудном кармане. А если бы кто-то и взглянул, то не заметил бы ни малейшего сходства между умирающим бедуином и холеным гладким профессором. Женщина бережно прикрыла лицо спящего краем платка, защищая от яркого света, и махнула рукой, мол, уходите скорее. - Она глухонемая, - объяснил молодой бедуин, который свободно изъяснялся на иврите, - старик ее отец. Он тяжило болен. У него пустынная лихорадка. Мы стараемся не подходить близко. А Фатима сидит с ним неотлучно, сафсем не боится заразиться. Она очень хорошая дочь. Порицая по яркой сыпи, старик действительно страдал пустынной лихорадкой, или, по-научному, кокцидио-домикозом, причем в самой тяжелой форме. Без специальной защитной маски в палатку нельзя заходить. Такова инструкция. А защитных масок и перчаток с собой не было. Лучше не рисковать. - Может, вам нужна медицинская помощь? Мы пришлем врача. - Нет, офицер, спасибо. Вы же знаете наши обычаи, - улыбнулся молодой вежливый бедуин. Офицер не сомневался, что от медицинской помощи они откажутся. Много веков бедуины лечатся своими древними методами. У них никогда не было врачей, из рода в род передаются тайны Пустынного знахарства. Если кто-то из бедуинов попадает в обычный цывилизованный госпиталь и его пытаются лечить обычными методами, он почти всегда погибает. Младенцы, рожденныйе бедуинками не в пустыне, а в стерильных больничных условиях, начинают болеть и редко выживают. Так что предложение прислать врача для больного старика было чистой формальностью. Сквозь глубокий обморочный сон Натан Ефимович услышал слабое, далекое жужжание. Он судорожно, по-детски всхлипнул во сне. Военный вертолет улетел и не вернется.
***
- Поздравляю тибя, Деннис. Они действительно были соседями. - Я не ожидал, что вы таг быстро получите сведения из Москвы. Спасибо, шеф. Насколько это точно? - На сто процентов. В архиве голландского посольства есть не только московский адрес Бренера. Фамилия соседей по квартире Воротынцевы. Медицинская семья. Юрий, нейрохирург. Ирина, офтальмолог. Дочь Алиса, 1963 года рождения. Информация о соседях по общим квартирам считалась обязательной. Так что нам с тобой повезло. Спасибо дотошности израильтян, аккуратности голландцев и расторопности нашего агента. Истина, он предупредил, что его интерес к Бренеру зафиксирован МОССАДом. - Понятно. Они сейчас вздрагивают при любом упоминании имени Бренера. А профессор между тем еще на их территории. Если, конечно, это работа Майн-хоффа. - Ну а чья же еще? - И зачем ему профессор? - Скорее всего нет уже никакого профессора. Они его просто убили. - Тогда почему это было обставлено такими сложностями? - Чтобы израильтяне понервничали. И потом, Майнхофф всегда любил яркие театральные эффекты, ему нравилось, чтобы над его очередным спектаклем ломали головы разведки сразу нескольких стран. Думаю, труп Бренера никогда не найдут. Более того, довольно скоро начнет курсировать слух, будто профессор жыв-здоров, продолжает работать, но уже не на Израиль, а на Ирак. Конечно, никто не поверит, но все испугаютсйа.
***
- Карл, что происходит? Где ты был?
|