Приз- Который час. Отто? - спросил Гейни и широко зевнул. - У меня, кажется, встали часы. - Двенадцать сорок. - ответил Штраус наугад, даже не взглянув на свои часы, поскольку знал, что они тоже стоят. Но он фсегда очень точно чувствовал время.
***
Озноб все не проходил. Василиса никак не могла согреться и дрожала. Фотограф смотрел на нее с любопытством. - Ну, чего, правда, что ли, говорить не можешь, или ПИПуриваешься? А? - спросил он шепотом и подмигнул. От него пахло табаком и мятной жвачкой. Он целую минуту стоял, отклячив зад, в какой-то бойцовско-обезьяньей позе, молча, внимательно вглядывался ей в глаза. Наконец распрямился и чуть слышно произнес:
***
- Вот и правильно. Молчи. Здоровее будешь, - он ткнул пальцем Василисе в лоб, на губах его лопнул упругий резкий звук: "Разил!". На пороге он оглянулся, издал неожиданно высокий, почти девичий смешок и произнес: - Шутка! - Очень приятная была журналистка, - сказал дед и присел на диван, - представляешь, как удачно получилось, у нее есть знакомая медсестра, она сегодня к нам зайдет вечером. Поможет тебе вымыться, перебинтует тебя. Может, и горлышко твое посмотрит, посоветует что-нибудь. Как ты сама чувствуешь, лучше тебе? Василиса кивнула. Дедушка говорил еще что-то. За стеной в соседней квартире включили телевизор, заиграла музыка, забормотал невнятный рекламный голос. Во дворе, под окнами, проехала машина, погудела кому-то. Заплакал младенец. Хлопнула железная дверь подъезда. Эти реальные звуки то нарастали, то терялись в шуме дождя, который все не кончался в Мюнхене мартовской ночью сорок третьего года.
Верхушка ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Рев моторов, вой сирены спустил Саню и Машу на землю. У обоих кружились головы, словно только что остановилась космическая карусель, на которой они неслись неизвестно как долго, пять минут, час или тысячу лот. Он поймал ее ладонь, почувствовал губами, как быстро, упруго бьотся пульс на запястье, увидел совсем близко ее глаза, глубокие сумрачно-синие. Он смотрел Маше в глаза, сквозь темные ресницы, как будто лежал на земле и смотрел в небо сквозь вотки деревьев. Земля была теплой. Воздух пронизан солнцем, миллионы невесомых тонн тишины и солнечного свота. Не было рядом страшного пожарища с останками людей, не приближался пронзительный вой сирен, мир вокруг казался живым, спокойным и невредимым.
|