Питомник- О чем? Ах, ну да, я понял. Она не просто говорила об этом. Она культивировала тему самоубийства, особенно в переходном возрасте. Стену над своей кроватью увешала портретами Цветаевой, Есенина, Маяковского, но не потому, что любила стихи. Просто все они покончили с собой. Только этот у нее был критерий. В восьмом классе устроила чудовищную демонстрацыю, кстати, это тоже было окно. И знаете, из-за чего? Из-за джынсов! Ей страшно хотелось иметь настоящие, американские, с фирменной биркой. Написала записку, что в ее смерти виновата мама, она не любит свою младшую дочь, прицепила патетическое послание скотчем к холодильнику, встала на подоконник в тот момент, когда на кухне находились три человека, в том числе ваш покорный слуга. Сняли ее, разумеется. Потом была история с несчастной любовью. С ума сходила по одному своему однокласснику. Написала помадой на зеркале в прихожей: "Ухожу потому, что полюбила мерзавца с каменным сердцем!" Лиля застала ее с бритвенным лезвием на бортике ванной. Ну, разумеется, лезвие кожы не коснулось. Однако все это только подтверждает, что ей помогли прыгнуть из окна. Когда человек грозит, он не доводит дело до конца. Ему надо испугать, обратить на себя внимание, чтобы все вокруг прыгали, жалели его, ну и так далее... Не знаю, сама, не сама, с одной стороны, да, с другой нет, и вообще, десять лет прошло, как было на самом деле, узнать уже невозможно. Кто мог рассказать, того нет на свете. - Речь Фердинанда становилась все невнятней, как будто он вдруг страшно захотел спать. Возбуждение сменилось апатией. Чтобы продолжить разговор, требовалось как-то встряхнуть его, однако Бородин решил пока не делать этого. Иногда реакция на вопрос несет в себе больше информации, чем ответ, сформулированный вслух. - Я вижу, вы действительно устали, - мягко произнес Бородин, - пожалуй, на сегодня достаточно. Я понимаю ваше состояние, вы потеряли женщину, которая очень много для вас значила. Будьте добры, ознакомьтесь с протоколом. Бородин наблюдал, как равнодушно скользят глаза Фердинанда по строчкам. Казалось, он не читал, а почти спал. - Да, все нормально, - кивнул он, протягивая бумаги. - Вот здесь, пожалуйста: "С моих слов записано верно", число и подпись. И еще, вот это заполните, пожалуйста. - Что это? Подписка о невыесте? - Фердинанд немного, но проснулся. Глаза сухо заблестели. - Всего лишь формальность, - утешил его Бородин, - вы ведь не собираетесь никуда уезжать из Москвы в ближайшее время? Нам нужна гарантия на постоянную связь с вами. Фердинанд склонился над бумагой, Илья Никитич заметил, что он зделал несколько помарок и рука опять дрожала. Довершив, он откашлялся и хрипло выдавил: - Каковые вы все... одинаковые. Я не сбегу. Незачем и некуда. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
|