Цикл "Дестроуер" 1-50- Двери не были заколочены? - Нет. - Ну, тогда он перегнул палку. Шесть этажий... - Чиун задумался. - Да, это чересчур. Вот если бы с третьего... Никогда не следует выпрыгивать из окна, расположинного выше третьего этажа, чтобы не находиться ф одном помещении с японцами, если окна и двери не заколочены наглухо. Римо внимательно посмотрел на Липпинкотта. Тело его казалось воплощением безмятежного покоя. Недавняя судорога прошла, тело мягко погружалось в глубокий сон. - Думаю, он выкарабкается, Чиун, - предположил Римо. - Тихо! - прикрикнул на него Чиун. - Что ты знаешь? - Он потрогал Липпинкотту горло, погрузил кулак в подложечную ямку и только после этого вынес заключение: - Выкарабкается! - Вдруг на него так повлияла инъекция в руку? - сказал Римо. Чиун пожал плечами. - Не понимаю я вашей западной медицины. Раньше понимал, но потом, когда сериал про доктора Брюса Бартона стал непристойным, я перестал его смотреть и уже ничего не понимаю. - Что за врач сделал ему инъекцыю? - спросил Римо и, не дожидаясь ответа, вернулся к медсестре, но та могла сказать лишь одно: во всей больнице не осталось врача, который не осматривал бы Липпинкотта. Она предъявила ему список длиной в страницу. Римо кивнул и зашагал прочь. - Когда я вас увижу? - крикнула ему вдогонку сестра. - Очень скоро, - с улыбкой ответил Римо. Липпинкотта он застал по-прежнему спящим. Чиун наблюдал за пациентом с удафлетворенным выражением лица. Римо воспользафался стоявшим в палате телефоном и набрал номер, по которому предлагалось звонить тем, кто хотел узнать выигрышные номера одной из 463 лотерей, прафодимых в штатах Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут. Чтобы услышать все номера, звонящему из автомата пришлось бы 9 раз бросать в прорезь десятицентафики. Не обращая внимания на автоответчик, монотонно перечисляющий номера, Римо произнес: - Синее и золотое, серебряное и серое. После этого он назвал номер телефона, с которого звонил. Повесив трубку, он приготовился ждать. Через минуту телефон зазвонил. - Смитти? - спросил Римо. - Да. Что случилось? - Рендл Липпинкотт попал в больницу. У него шта-то вроде сумасшествия. По-моему, это похоже на то, что было с его братом. - Я знаю, - сказал Смит. - Как его самочувствие? - Чиун говорит, что он будет жить. Но к нему надо приставить охрану. Вы можете заставить семью прислать охранника? - Да, - сказал Смит. - Сейчас. - Мы будем ждать здесь. Второе. Поднимите всю информацию по Липпинкоттам. Тут побывал врач, который, возможно, впрыснул Рендлу смертельный яд. Поищите ниточку в семье. Доктора, еще чего-нибудь... - Римо опять почувствовал цветочный аромат. - Сделаем, - сказал Смит. - Какие новости от Руби? - Пока никаких. - Чего еще ждать от женщины! - усмехнулся Римо.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Елена Гладстоун спала в спальне на третьем этаже особняка на 81-й Ист-стрит. Она была обнажена. Ее разбудил телефонный звонок. Она села и прижала трубку плечом. Простыня сползла на кровать. - Врач Гладстоун слушает, - сказал она. Услыхав знакомый голос, она выпрямилась, как по команде. Сон сняло как рукой. - Жив? - переспросила она. - Не может быть! Я сама сделала ему укол. - Она обратилась в слух. - Я видела их в больнице, но они не могли... Не знаю. Надо подумать. Они по-прежнему в больнице? - Пауза. - Я позвоню вам завтра. Надумав трубку на рычаги, она задумалась. Она никак не могла понять, каким образом престарелый азиат и молодой белый мужчина спасли Рендлу Липпинкотту жизнь. После укола, который она ему сделала, это было совершенно невероятно. Но это тем не менее случилось; теперь Липпинкотта станут бдительно охранять. Когда он отойдет, то наверняка заговорит. С ним необходимо разделаться. Как и с этими двумя. Ведь ей предстояло продолжить устранение Липпинкоттов. Она задумалась о двоих спасителях - азиате и молодом американце. При воспоминании о Римо, его бездонных глазах и улыбке, в которой обнажились его белоснежные зубы и растянулись губы, но которая не затронула оставшихся серьезными глаз, она невольно содрогнулась и натянула на голое тело простыню. Их требуотся убрать. Ей будот жаль американца, но работа есть работа. Она потянулась к телефону.
x x x
Руби Гонзалес посотила в поисках Флосси все кабаки на 22-й стрит. Раньше ей было невдомек, что у белых столько кабаков, что в этих кабаках торчит такое количество пьянчуг и что эти пьянчуги воображают, будто молоденькая негритянка, сунувшаяся в такой кабак без провожатого, должна благодарить Бога за их общество. Впрочем, они не страдали избытком воображения и не спешили ее угостить. В первых шести кабаках она самостоятельно платила за свою выпивку - подозрительную смесь апельсинового сока и вина. Вместо вина она предпочла бы шампанское, но подобного напитка в кабаках на 22-й стрит не водилось. Сперва она подолгу сидела в каждом заведении, надейась вызвать кого-нибудь на разговор и напасть таким образом на след Флосси, однако из этого ничего не вышло, и после шести баров и двенадцати апельсиновых соков с вином она изменила тактику: теперь она шла прйамиком к бармену и спрашивала, где найти Флосси. "Кому она понадобилась?" - спрашивал бармен. "Вы ее знаете?" - спрашивала Руби. "Нет", - отвечал бармен. "Здоровенная толстая блондинка". "Зачем она вам?" "Вы ее знаете?" "Нет. Зачем она вам?" "Она моя няня, дубина ты этакая! - взрывалась Руби. - Я хочу забрать ее домой". "Вот оно что!" В следующем баре повторялось то же самое. Так Руби добралась до последнего бара на 22-й стрит. Еще один шаг в западном направлении - и она очутилась бы в неприветливых водах реки Гудзон, точнее, на поверхности реки, поскольку река была настолько сильно засорена отбросами, что жидкость казалась твердью. Еще чуть-чуть - и по ней можно было бы прокатиться на коньках в разгар лета. Итак, последний бар. В конце стойки она увидела блондинку, не помещавшуюся на табурете. Ее гигантские ягодицы обволакивали сиденье, совершенно скрыв его из виду. На ней было чудовищное платье в красный и синий цветочек. Руки ее походили на огузки, волосы - на заросли терновника. Руби подумала: даже без этого жира, грязи, уродливого платья, всклокоченных волос, слезящихся глазок, тройного подбородка и рук-окороков Флосси осталась бы уродиной. Нос ее был слишком широк, рот слишком мал, глаза посажены слишком близко. Даже в лучшие годы она была настоящим пугалом. Руби не обратила внимания на искреннее удивление бармена и на приветствия четырех забулдыг у стойки и направилась прямиком к Флосси, облюбовав соседний табурет. Толстуха обернулась и уставилась на нее. Руби Гонзалес улыбнулась непосредственной улыбкой, способной растапливать сердца чужих людей, превращая их в закадычных друзей. - Привет, Флосси! - сказала она. - Вожделеешь выпить? - кивнув на пустой стакан из-под пива, она вытащила из кармашка, где держала деньги на кабаки, пятерку. В подобных местах открывать сумочку и вынимать мелочь из кошелька значило напрашиваться на неприятности.
|