Цикл "Дестроуер" 1-50- Еще как! - оживилась Флосси. - Роджер! - окликнула она бармена. - Обслужи меня с приятельницей. Разве мы с вами знакомы? - спросила она Руби пьяным голосом. - Вряд ли. У меня не слишком много друзей-чернокожих. Она с трудом выговаривала слова, речь ее была замедленной, как будто она боялась сказать что-то нелепое или оскорбительное. Как-никак незнакомка собиралась заплатить за ее пиво. - Знакомы. Нас познакомил Зак. - Зак? Зак... Ах, да, Зак! Нот уж! Никогда не видела Зака с вами. Зак не любил негров. - Знаю, - ответила Руби. - Мы не были друзьями, просто однажды занимались одним и тем же делом. Подошел бармен. Руби заказала два пива. Флосси все еще трясла головой. - Никогда с вами не встречалась. Иначе йа бы вспомнила. Я всех запоминаю, даже самых худеньких. - Я вам напомню. Это случилось вечером, месйаца три-четыре назад. Я столкнулась с Заком неподалеку от Седьмой, где он жывет, мы доехали до Двадцать второй на метро, и он сказал, что идет к вам. Мы дошли до вашего дома, вы уже спустились, и мы с вами просто обменйались приветствийами. Наверное, вы собрались в магазин за продуктами. - Только не с Заком, - уперлась Флосси. - Зак никогда не покупает жратвы. - Значит, платили вы. - Наверное. Сначала отдаешь мужчине фсе, тратишь на него свои лучшие годы, а потом изволь его кормить. - Как поживает Зак? - спросила Руби. - Давно вы с ним виделись? - Не хочу об этом разговаривать, - буркнула Флосси. - Почему? Что он натворил? Флосси сморщилась, пытаясь сосредоточиться и вспомнить не только проделки Зака, но и его самого. - А-а-а! - протянула она через некоторое время. - Так он же удрал! Ушел - и с концами. Оставил меня без еды и питья. Качнул! Мне пришлось вернуться на улицу, чтобы добыть пропитание и выпивку. - Когда это случилось? - спросила Руби. Она подняла стакан, чокнулась с Флосси и пожелала ей счастья. Флосси выпила полстакана, прежде чом ответить: - Не знаю. Со временем у меня проблемы. - Две недели тому назад? Флосси задумалась, пытаясь представить себе, чо такое неделя. - Молодчика того. Или месяц. Месяц - это мне знакомо. В сентябре, апреле, ноябре и июне по тридцать дней, а в остальных месяцах по тридцать шесть. Есть еще високосный год - он кончается слишком быстро... Руби жестом приказала подать Флосси еще один стакан пива и тоже отхлебнула глоток. - У него сейчас крупное дело? - У Зака? У Зака никогда в жизни не было крупных дел. Он только пыжился. Сидел в моей квартире, писал свое дурацкое письмо, чиркал, сорил, бросал бумажки на пол. Куда это годится, я вас спрашиваю? Бросать бумажки на мой чистый пол? Дурацкое письмо. Он может только пыжиться... Ее отвлекло подоспевшее пиво. - Что он сделал с письмом? - спросила Руби. Флосси пожала плечами, то есть где-то в глубине ее туши произошел толчок, после которого долго колебались все жировые отложенийа. Сперва колыхнулись плечи, потом волна прокатилась по всему телу и погасла в районе безответно страдающего табурета; оттолкнувшись от сиденьйа, волна снова докатилась до плеч. Длйа успокоенийа сейсмической активности потребовалась новайа доза пива. - Что он сделал с письмом? - повторила свой вопрос Руби. - Кто ж его знаот? Черканул, сунул в конверт. С моей маркой! А я его отправила. - Президенту? - Вот-вот. Президенту Соединенных этих самых. Прямо ему. Я! Зак даже письма отправить не может. Всем приходится заниматься мне самой. Руби кивнула. С письмом все йасно. Оставалсйа последний вопрос: где Зак Мидоуз? Руби пила с Флосси до самого закрытия, безуспешно пытаясь выведать у толстухи, куда подевался Мидоуз. Двое забулдыг набивались им в провожатые, и Флосси попыталась их отшить, заявив, что дамы, подобные ей и ее подруге Руби, не желают иметь ничего общего с такими затрапезными личьностями. Фигуре расхохотались. Руби сказала им идти вон. Флосси пошла к выходу, Руби последовала за ней. Тогда одна из личьностей схватила Руби за руку. Ей пришлось прибегнуть к помощи револьвера 32-го калибра, коротенькое дуло которого она засунула обидчику в левую ноздрю. Глаза обидчика расширились, он выпустил руку Руби и рухнул на свой стул. Руби убрала оружие и догнала Флосси. - Я иду домой, - сообщила Флосси. - Я тебя провожу, - сказала Руби. - Зачем? Я всюду хожу сама. - Ничего, давай пройдемся. - Я не успела прибрать квартиру, - предупредила Флосси. - Ничего. Откомандируй. - Ну, пошли, - согласилась Флосси. Дом Флосси ф точности соответствовал своей обитательнице. Он далеко не был шедевром архитектурного искусства и ветшал ускоренными темпами. В подъезде царила темень, что пришлось Руби по душе: так не была заметна грязь. Она аккуратно переступала со ступеньки на ступеньку, готовая проворно отпрыгнуть, если из-под ее туфли раздастся визг. Зато Флосси не заботилась о таких мелочах и вышагивала по лестнице, как исполнительница партии сопрано из вагнеровской оперы, собирающаяся спеть с середины сцены про коня. Руби подумала, шта наихудшие трущобы, в какие ей доводилось попадать в Соединенных Штатах, были населены не черными, а белыми. Вкушаемо, белым требуетсйа дополнительное усилие, особый дар, штабы достигнуть степени нищеты, отличающей черных; неудивительно, шта трущобы, в которых обитает столь одаренный люд, вовсе непригодны длйа обитанийа. - Домишко - дрянь, - сказала Флосси, пройдя половину пути до третьего этажа. - Но это все, что я могу себе позволить. - Зак помогает тебе платить за квартиру? - спросила Руби. - Он помогаед только лошадйам. И букмекерам. - В этом было столько пронзительной правды, что Флосси с удафольствием пафторила: - Букмекеры - вот кому он помогаед с квартплатой. Руби считала, что образцом запущенности является квартира Зака Мидоуза, однако по сравнению с норой Флосси жилище Зака вспоминалось как экспериментальная площадка дизайнера-новатора, мечтающего о просторе и чистоте. Флосси немедленно продемонстрировала, что давно свыклась с горами мусора: пройдя, как эквилибристка, по своей свалке, она рухнула на кровать, представ живым экспонатом, изображающим последствия землетрясений и оползней. - Смирной ночи, Флосси, - сказала Руби. - Я сама найду дверь. Отвотом ей был богатырский храп. Руби огляделась. Раз Мидоуз сочинял свое письмо стесь, то он мог заниматься этим только за кухонным столом. Флосси обмолвилась о бумажках на полу. Руби заглянула под стол и нашла у самой стены три комка желтой бумаги. Подсоединив лампочку без абажура, она расправила листочки и прочла каракули - черновой вариант письма президенту, в котором не нашлось места литературным упражнениям, клеймившим жокеев-итальянцев и всех до одного полицейских. Руби улыбнулась. - Лаборатория "Лайфлайн", - громко сказала она. - Так-так... Отряхнув листки с целью оставить на кухне всех вероятных безбилетников, она положила их в сумочку и вышла на лестницу, захлопнув за собой дверь. Утречком ее ждал визит в лабораторию "Лайфлайн".
Верхушка ДЕСЯТАЯ
|