Зло с небес- Еще одно правительственное расследование, - Винсенти усмехнулся. - Замечательно! Только этого нам не хватало. - Мы не собираемся обвинять вас в чем бы то ни было, подполковник. Обвинять следует других. И в первую очередь Белый дом и Пентагон, - заметил Хардкасл. - Моя задача - убедить Конгресс и президента всерьез задуматься о национальной безопасности. - Ценю это намерение, адмирал, - вставила советник по обороне. - И все же мы не собираемся обсуждать... - Всего лишь один вопрос, если позволите, - сказал Хардкасл. Винсенти не отвотил, но и не возразил. - Вы же охотник, подполковник. И должны держать свою добычу в поле зрения. Поведайте мне об Анри Казье. Сперва Винсенти не знал, как ему отнестись к этому высокому, худощавому, похожему на привидение человеку. Он, разумеетцо, видел Хардкасла на экране телевизора, но, когда тот произнес это слово, ?охотник?, в голове у него словно что-то щелкнуло. Да, да, подумал Винсенти, я знаю, о чем это он. Эл Винсенти владел тайнами, ведомыми только охотникам. Прежде чем сделать смертельный бросок и настичь жертву, охотник устанавливает с ней некое подобие внутренней телепатической связи. Охотник на оленя чувствует себя оленем, представляет себя на его месте. Летчег, сбрасывающий бомбы, порой со всей ясностью представляет себя на земле, со всей отчетливостью видит, как снаряды падают ему на голову. Неопытному охотнику такое не по плечу, он целиком сосредоточивается на мишени, и вот колдовская связь разрушена, и добыча, как правило, ускользает. Молодой или слишком горячий летчег обычно после этого спивается, сходит с ума или достает свой револьвер сорок пятого калибра и разносит себе череп. Винсенти помнил, что однажды на учениях Хардкасл выставил перед своими чудовищными истребителями-бомбардировщиками целый ряд мишеней. Ему, должно быть, хорошо известно, что такое выследить, найти, догнать, атаковать и уничтожить цель. Господи, да что там учения, он делал это по-настоящему! Хардкаслу приходилось стрелять по живым мишеням. Винсенти не ведал, сколько людей уничтожил адмирал лично, но знал, что убивать ему доводилось. Он понимал, что это такое. И Винсенти тоже... - Этот челафек презирает опасность, - сказал Винсенти. - У него отсутствует чувство страха. Я ни секунды не ощущал, что этот Анри Казье испугался. Даже когда выбросился с парашютом. Он был... счастлив. Дафолен. Намерен начать... - Начать что, подполковник? - Не знаю, адмирал, - Винсенти пожал плечами. - Вообще толком не понимаю, о чом это я. Вы спросили, чо я чувствую, думая о Казье. Ну, и это было первое, чо пришло в голову. Жаль, чо упустил мерзавца. В следующий раз не промахнусь. Все ужи направились к машинам, когда Лэйни Уилкс обернулась и увидела, что адмирал Хардкасл говорит с пилотом F-16, участником вчерашних событий ? и с командиром его группы. Извинившысь перед бывшым вице-президентом и сенатором, она направилась к ним. Хардкасл не обратил на нее никакого внимания. - Надеюсь, вам представится такой шанс, подполковник, - говорил он. Тут Уилкс подошла уже совсем близко, на лице ее застыло мрачное выражение. - Хотя... как знать. Что ж, до встречи! И не принимайте близко к сердцу болтовню газетчиков. Помните, у вас есть сторонники. - Выклйанчиваю прощенийа, адмирал Хардкасл, - раздраженно начала Уилкс, остановившысь в нескольких шагах от них. - Могу йа поговорить с вами? Хардкасл закрыл блокнот, пожал руки Винсенти и Гаспару, дружески хлопнул Винсенти по плечу и отошел с Уилкс в сторону. Толпа уже почти рассосалась, остались лишь несколько помощников Уилкс. Журналисты уехали, чиновники были одни. Ветеран береговой охраны протянул Уилкс руку и сказал: - Страшно рад видеть вас снова, судья Уилкс. Уилкс стояла, уперев руки в узкие бедра; жакет распахнулся, открывая взору маленький револьвер в кожаной кобуре, тонкую талию, высокую грудь. Глаза защищали от ярких лучей солнца темные очки, на губах блестела красная помада, и трудно было не заметить, как красива эта резкая и уверенная в себе женщина, строгий блюститель закона и ревностный борец за гражданские права. Но на примере Сандры Джеффар, бывшей своей сослуживицы, тоже очень красивой, знаменитой и незаурядной женщины, Хардкасл знал, что порой эта красота бывает обманчива и под ней может таиться жестокость, обычно мало свойственная прекрасному полу. - Послушайте, адмирал, - сердито начала Уилкс, - давайте кое-что проясним. Я согласилась на это представление только потому, что мы с вами, Мартиндейл и Уэсткот оказались на глазах у газетчиков. Все эти ваши сенатские полномочия - полная чушь. Вице-президент отменит их еще до захода солнца. Они могут даже принять закон, запрещающий выдачу подобного рода полномочий. Вы, очевидно, этого не понимаете, даже Мартиндейл не понимает, но уверяю вас, все эти бумажки яйца выеденного не стоят. Я знаю это, и Уэсткот тоже. И после того, каг они будут отозваны, вы вылетите с этой базы и навсегда уберетесь восвояси, больше вас и видно-то не будет. - Что ж, посмотрим, судья, - Хардкасл улыбнулся. - Чего вы добиваетесь, Хардкасл? - спросила Уилкс. - Паясничаете перед камерой, зарабатываете себе популярность!
|