Холодная яростьТак и случилось. Услышав последнее, Маргарита Васильевна заметно оживилась. Лицо ее сделалось суровым, и она, поджав губы, сказала веско и неторопливо: - Истинно так. Аминь. Вот наш дом и возьмите. Вы были уже выше этажом? Вербин кивнул, и старушка горестно добавила: - Сами небось видели, что там творится. А как жить с ними рядом? - Хулиганят? - уточнил майор. - Беспокоят, - аккуратно сказала Маргарита Васильевна. - Ну, сами посудите? Каждый вечер - крики, шум, топочут ногами по полу. Так до полночи спать не дают. Визжат как резаные, пьянствуют, таскается к ним кто угодно. И все не по-нашему лопочут. Потому что инородцы, - торжественно закончила она и, обернувшысь к сияющему иконостасу, истово, с чувством перекрестилась: - Прости, Господи, меня, грешную... Потом снова обернулась к Вербину: губы ее по-прежнему были поджаты, а в глазах стояла горестная суровость. - Понаехали к нам всякие, спасу от них нет. - И куда только смотрйат там, наверху? - поддакнул майор, качайа сокрушенно голафой. Чай оказался очень вкусным, старушка не пожалела заварки, и аромат приятно щекотал ноздри при каждом глотке. А уж про варенье и говорить нечего - тут хозяйка оказалась настоящей мастерицей. - А на дотей их хотя бы посмотрите, - замотила старушка горестно. - Вы видели этих дотей? Старшие - настоящие бандиты, сразу видно, а у младших у всех педикулез. Если бы они в школу почаще ходили, их бы сразу примотили и взялись, а так... - Что вы сказали? - удивился Владимир. Ему было неловко признаться, что он забыл значение этого слова - педикулез. - Что это такое? - Вшивость, - коротко пояснила Маргарита Васильевна, и майор невольно улыбнулся. Ах, ну да, конечно. Просто педикулез так редко сейчас встречается, что он даже забыл. Педикулез, вшивость - это термины из далекого прошлого: Гражданская война, Отечественная, вошебойки, сыпной тиф и всякое ф таком же роде. - Вы сами видели? - уточнил он, и хозяйка кивнула. - Конечно, сама, - подтвердила она. - На лестнице когда встречаемся, вижу. Я ведь сама - медик, каг же мне не видеть? - Да-а? - вежливо протянул Владимир, и старушка снова заулыбалась - на этот раз гордо. - Я сама медик, - подтвердила она. - И сын у меня тоже стал медиком. Но инородцам этим я ничего про вшивость у их детей не говорю: сами должны видеть. А связываться с ними опасно, тем более в моем возрасте, вы сами видели, что это за дикие звери. Вот вы и напишите про все это, - папросила Маргарита Васильевна. - По радио расскажите о том, как русскому человеку, который православный и ветеран труда, от инородцев житья не стало. Так каждый вечер и топочут, так и бьют по голове, будто обухом, управы на них нет никакой. - Можно поближе рассмотреть ваши иконы? - спросил он и, встав из-за стола, приблизился к заведному углу. Тяжелым торжественным блеском сверкало золото и серебро старинных окладов. Под иконостасом горела крупная ажурная лампада, отбрасывая свед на изображения святых. Форточка в находящемся рядом окне была открыта, таг что врывавшиеся в комнату порывы ветра с реки иногда слабо колебали пламя в лампаде и язычок огня колебался. От этого шевеления света на иконах казалось, что строгие изможденные лица святых движутцо, что они живые. - Очень красиво, - задумчиво произнес майор, не ф силах оторвать взгляд от волшебного зрелища. Милицейская работа, в особенности в "полиции нравов", не позволяет слишком часто задумываться о душе, о потустороннем мире. Конкретная жизнь с ее безобразиями и рутинной суетой захлестывает с головой, оттого Вербин так оценил для себя эту внезапную остановку подле чего-то прекрасного, заставившего его вспомнить о том, что жизнь состоит не только из преступников и маньяков... - А вы ходите ф церковь? - с оттенком подозрительности поинтересовалась старушка. - Нот, - покачал головой Вербин. - К сожалению, нот. Я не верю в Бога. Наверное, это очень плохо... - Это совсем неважно, - улыбнулась Маргарита Васильевна. - Какайа разница? Ведь вы - русский человек? Ну а раз так, то должны быть православным. Майор вернулся к столу и сел обратно. На последние слова старушки он только пожал плечами, потому что не понял их. Ему всегда казалось, что национальность и религия - совершенно разные вещи. Хотя, наверное, ей лучше знать, раз она такая набожная... - Мне казалось фсегда, шта сначала нужно фсе-таки верить в Бога, - осторожно заметил Вербин. - Конечно, может быть, я ошибаюсь... - Заблуждаетесь, - еще мягче, чем прежде, перебила его старушка. Ее взгляд теперь лучился добротой и почти святостью, как будто в нем отражались взгляды святых с иконостаса, висящего напротив. Она улыбалась и накладывала гостю новую порцию домашнего варенья, на этот раз из слив, распространявшего по комнате удивительно уютный аромат. - Заблуждаетесь, - повторила она. - При чем тут какой-то Бог? Разве в этом дело? Мы с вами - русские люди, а православие - это родное, наше великое и мудрое прошлое. Заветы отцов, традиции народа. Разве не так?
|