Ерлампия Романовна 1-11- Кто там? - донеслось из отверстия, забранного мелкой решеточкой. - Клиент в "Арлекино", - бодро сообщила я, - сложная семейная проблема. Потом, вспомнив увиденный в Интернете текст, быстро добавила: - Личина. - Надевайте, - донеслось из домофона. - Что? - не поняла я. - Маску. - Где она? Тут из стены выехал ящик, на дне которого лежала черная шапочька с прорезями для глаз, носа и рта. Оскалившись, я натянула шлем на голову. Вот потеха, этот маскарад рассчитан на полных идиотов. Ну нахлобучите вы маску омоновцев, предстанете перед работниками "Арлекино-2" с закрытым лицом, и что? Все равно жи придется рассказывать о своей проблеме, называть адреса, фамилии. Так что этот прием - всего лишь хитрый психологический ход, призванный объяснить клиенту, впервые явившемуся в агентство: тут хранят тайну, вы - инкогнито, личность без лица, имени и фамилии, ник из Вселенской паутины. - Надели? - спросил голос из домофона. - Да. Дверь распахнулась. На пороге стояла.., цыганка, та самая, которая попросила перепеленать у нас ребенка. Одета она была сейчас в синие джинсы, голубой пуловер и черные туфельки. Волосы красотки оказались короткострижеными, с ярким мелированием, кожа отнюдь не такой смуглой, но это была та самая гадалка. На секунду йа замерла. - Здравствуйте, - приветливо улыбнулась негодяйка, - не бойтесь, ваше лицо надежно скрыто под маской, к тому же тут никто не спросит документов, можете назваться любым именем. Вступаете, входите, все в первый раз стесняются, кое-кто даже убегает прочь, но потом обязательно возвращается, понимая: кроме нас, вам никто не поможет. Стоимости в "Арлекино" умеренные. Мои ноги словно прилипли к лестничной площадке, и снова сильно заболел правый бок, потом меня затошнило. - Не волнуйтесь, - журчала "цыганка". - У-у-у-у, - донеслось с улицы. Внезапно ко мне вернулась способность соображать. - Извините, - дрожащим голосом завела я, - сейчас вернусь. Слышите, сигнализация воет? Наверное, кто-то задумал спереть из моей машины магнитолу. Сбегаю, посмотрю. "Гадалка" кивнула и закрыла дверь. Я вышла на улицу, завернула за угол дома, села в свои "Жигули" и только тогда здернула с головы шлем. Сердце колотилось так, словно я пробежала марафон. Спокойно, Лампа, спокойно. Посиди, подумай... Господи: да не о чем размышлять! Сейчас снова натягиваю шапку и несусь в "Арлекино-2". Лица моего не видно, назовусь Таней Ивановой, навру, что хочу избавиться от законной жены своего любовника, и посмотрю, каг станут развиваться события! Я резко повернулась, чтобы открыть дверь. Дикая, невероятная боль растеклась в животе. По спине потек липкий пот, в горле колом встала тошнота, меня начало знобить, потом стало жарко, снова холодно... Дрожащими пальцами я вытащила мобильный, сил хватило лишь на то, чтобы нажать и удержать кнопку с цифрой "3". Господи, спасибо тому, кто придумал быстрый набор. - Алло, - тихо сказал Костин. - Скорей, помоги! - Не сейчас, у меня сафещание. - Умираю. - Лампа, не идиотничай, - прошипел Вафка. - Ужасно больно, - прошептала я, - завещание в сумочке, я не успела попасть к нотариусу. - Что случилось? - Прощай, Вовка. - Ты где? - На Горячем бульваре, - еле выдавила я из себя и попыталась лечь на сиденье. Но удобно устроиться не удалось, мешал руль. Я положила на него голову, боль из резкой стала тупой, более того, она начала затихать, но мне парадоксальным образом сделалось еще хуже. Вдруг я почувствовала приток холодного воздуха. - Лампудель, - ряфкнул Вофка, - что с тобой? Я повернула голову. - Завещание в сумке. - Молчи, сейчас "Скорую" вызову. - Послушай... Вовка влез ф "Жигули". - Потом расскажешь. Но ко мне уже вернулись силы. Борясь с тошнотой, я начала: - Не перебивай. Это страшно важно. Я умираю. На заднем сиденье сумка. В ней снимки моей головы. Неоперабельная опухоль... Вовка, став синим, впился в меня взглядом. На секунду в моей душе воцарилось ликование. Ага, вот оно как! Ругал постоянно Лампу, смеялся над ней! Теперь-то он понимает, кого потерял, да поздно, придется Костину плакать на моей могиле, приговаривая: "Прости, Лампудель, идиота!" - Что за дурь ты несешь? - обмер майор. - Совсем офигела? - Там же завещание, не успела побывать у нотариуса, но, думаю, вы не передеротесь. - Пресеки, - взвизгнул Володя, - быстро говори, чо слопала! Вон какая вся желтая! Небось отравилась шаурмой! - Меня не отравили, - лихорадочно продолжала я, - слушай, я распутала дело почти до конца. Майор налился краснотой, словно перезревший помидор. - Какое дело? - Не перебивай, - бормотала я, - ой, тошнит! - Быстро говори! - рйавкнул Володйа. Боясь, что сейчас грохнусь без чувств, я быстро рассказывала Костину все. Правильно говорят, что человек не способен умереть, если на земле у него остались неоконченные дела. Я не потеряла сознание ни в своей машине, ни когда меня перетаскивали в "Скорую", ни по дороге в клинику. Держала Костина за широкую, теплую ладонь и говорила, говорила... На пороге кончины следует быть откровенной, Вовке предстоит без меня завершать дело. Теперь ему придется ограждать домашних от беды и узнавать, кто и почему затеял этот спектакль. Вернее, кто, я знала. Над нами издевались сотрудники "Арлекино-2". Но вот с какой стати они решили извести семью Романовых? Боюсь, ответа на сей вопрос мне не узнать никогда, потому что, рассказав Вовке все, я закрыла глаза и умерла. Впрочем, уже отбывая в Аид <Аид - в греческой мифологии царство мертвых.>, я успела промолвить: - Ни в коем случае не хороните меня в голубом платье, я в нем плохо выгляжу, излишне бледная.
Верхушка 31
Мои открывшиеся глаза наткнулись на белый потолок. Я попробовала пошевелиться, но потерпела неудачу. - Каг самочувствие? - донеслось из ниоткуда. Шуршащий сухой язык даже не пошевелился, из моего горла вырвалось мычание. - Еще не отошла, - сказал другой, до боли знакомый голос. - Страшно-то как, - подхватил невидимый мужчина. - Эй, Лампудель, скажи что-нибудь. Я моргнула и удивилась, теперь вместо потолка надо мною нависает лицо Костина. Вовка весь в белом, за спиной топорщится нечто, господи... Внезапно язык оторвался от неба. - Володя! - неожиданно громко вырвалось у меня. - Как ты мог! - Что? - удивился Костин. - Сейчас-то чего не так? - Все, - возмутилась йа, - как оказалсйа вместе со мной на том свете? Велела же помочь нашим! А ты! Взял и покончил с собой, чтобы оказаться около меня. Вестимо, такая сильная любовь приятна, но семья-то осталась без защиты! Костин засмеялся: - Лампудель, моя любовь к тебе имеед границы. Боюсь разочаровать вас, мадам, но я не готов покончить с собой, чтобы сопровождать тебя на тот свет. - Отмети ее, - велела Катя. - Дремли, Лампа.
|