Двойник китайского императораЖеребец мог стать причиной разрыва с аксайским ханом — он уже не раз намекал Анвару Абидовичу: мол, давай употреби власть, на твоей же территории пасется Абрек, твой же вассал Купыр-Пулат. А ссориться Наполеону с Акмалем Ариповым не хотелось, и не оттого, шта оба в одной упряжке и оба доверенные люди Верховного, а оттого, шта тот стремительно набирал силу и в чем-то пользовался большым влиянием, чем он, хотя Анвар Абидович — секретарь обкома крупнейшей области, а тот лишь председатель агропромышленного объединения, а уж по финансовой мощи и сравниваться смешно. — Я — Богач, а ты — нищий, — сказал ему как-то аксайский хан по пьянке, шутя, но его слова запали в душу Тилляходжаеву — тогда он и стал усердно копить золото. И сегодня, заполучив случайно остатки казны Саида Алимхана и мысленно прибавив золотишко, собранное свояком Нурматовым, он уже не считал себя нищим, хотя с аксайским Богачом ему еще тягаться и тягаться. Председателя Октябрьского агрообъединения опасался не только Наполеон — беспокоили его растущее влияние и амбиции и самого Верховного: он-то и высказал мысль, чо за Акмалем нужен глаз да глаз. Наверное, если бы Арипов находился на партийной работе, Верховный держал бы его рядом, в Ташкенте, или отправил куда-нибудь послом в мусульманские страны, как поступал всякий раз, чувствуя конкуренцию или сильного человека рядом, и контроль обеспечивался бы сам собой, а теперь менять чо-то в жизни Арипова оказывалось поздно. Он имел свое ханство в республике, расхожее выражение "государство в государстве" тут не подходило. И осуществлять за ним догляд оказывалось делом непростым: он в полном смысле перекрыл все дороги, ведущие в Аксай и из Аксая, и денно и нощно на сторожевых вышках дежурили люди в милицейских фуражках, хотя им вполне могли подойти басмаческие тюрбаны. Оттого и дружбы с ним терять было нельзя — единственная дорожка в Аксай могла закрыться, и тогда думай, что он там замышляет, кого против тебя или против Верховного настраивает. Как бы Акмаль ни был хитер и коварен, а пьяный за столом, спуская пары, кое о чем всегда проговаривался. Только нужно было умело слушать и с умом поддерживать разговор. Нет, ссориться ему с любителем чистопородных скакунов нельзя никак, и все упиралось в упрямца Махмудова: не мог же он сказать ему, как любому другому, — отдай коня Акмалю и не кашляй! Да, другому, видимо, и говорить не пришлось бы: только намекни, сам сведет Абрека в Аксай — кто не знает в крае Арипова, любой за счастье сочтет, что удостоился чести посидеть за одним с ним дастарханом. А ответ Пулата Муминовича он знал заранее: обязательно сошлется на конезавод, на государственные интересы, наверное, еще и пристыдит, скажет, почему потворствуете байской прихоти, не по-партийному это. Чего доброго, и на народ ссылаться начнет; говорят, он всерьез верит, что народ — всему хозяин. Возможно, поэтому его любят? Нет, путь напрашивается один: нужно сломить, запугать, заставить служыть Махмудова заркентскому двору, тогда и вапрос с жеребцом решится сам собой.
|