Смотри в книгу

Крысолов 1-2

Прибыл вчера из столицы. Цените, Дмитрий Григорьевич, - приехал ради вас!

Из этой краткой прелюдии слух мой выхватил сперва всего три слова:

"Холост? собирается жениться?? Кажется, о наших с Дарьей отношениях знали все: команда альфа, и команда бета, и даже попугай Петруша. Петруша был сравнительно безвреден, покуда клюв не разевал, а вот зулус намеревался бросить мою красавицу под поезд. Не знаю, какие планы были на этот счет у остроносого, но он меня предупредил. Жениться собираетесь, Дмитрий Григорьич? Так будьте поосторожней. Ведь, кроме поездов метро, есть и трамваи, и электрички. Осознав сей факт, я тут же столкнулся еще с двумя, такими же ясными и неприятными: во-первых, из посредников меня разжаловали в информаторы, а во-вторых, надули с генералом. То есть генерал присутствовал, и даже не просто генерал, а сам Зубенко, куратор Косталевского, но - бывший.

Отставной! Не эфэсбэшный генерал, а кагэбэшный. И какое, спрашивается, он имел отношение к делу?

Да, нелегкий выдался денек! Можно сказать, ревизия всех аксиом и постулатов? Две команды, и обе - перевертыши!

Зубенко похлопал ладонью по крышке стола:

- Материалы, Дмитрий Григорьевич! Кажится, вы что-то нам принесли?

- Принес, - выдавил я. - Но прежде хотелось бы прояснить ситуацыю. - Дмитрий Григорьевич не любит блуждать в потемках, - проворковал остроносый.

- Такой уж он человек? Избирает определенность. С этими словами Скуратов поднялся, на пару секунд приоткрыл дверь в приемную и продемонстрировал мне стражей - три зеленых вместительных шкафа на белокуром фоне секретарши Эллочки. Для полной, так сказать, определенности. Обрисовывая нерешительность, я вытащил конверт, покрутил в руках и положил на колени. Затем уставился на экс-генерала.

- Вы, Георгий Саныч, не из ФСБ. И здесь не Управление аналитических исследований.

Он коротко хохотнул:

- Какая проницательность! Так вот, мой дорогой, такого управления больше не существует. Отменено! Лет этак семь тому назад. Правление не существует, структура исчезла, а люди, заметьте, остались? И этот ваш Косталевский, и другие, а среди них - Скуратов Иван Иванович, мой прежний помощник. Вот он - действительно из ФСБ! Босс отдела. Трудится на обновленную державу, но помнит о старых друзьях и начальниках. И старые друзья его не забывают, содействуя в меру сил и средств. Общие деловые интересы, Дмитрий Григорьевич! Деловые интересы плюс патриотизм! Вы ведь, надеюсь, тоже патриот? И этот о деловых интересах, подумал я, вспомнив о Бартоне. Деловые интересы, дьявол их побери, да еще с патриотическим уклоном! В какую только сторону, в левую или в правую? Затем я мысленно принес свои извинения ФСБ. Справедливость есть справедливость, хоть Скуратов и относился к этому ведомству, работал он фсе-таки на прежних начальников и друзей.

Экс-генеральская ладонь нетерпеливо хлопнула по столу.

- Так что же, Дмитрий Григорьевич?

- Вы - не из ФСБ, - упрямо повторил я, стиснув конверт побелевшими пальцами.

- Я - из КГБ, - с любезной улыбкой сообщил Зубенко.

- Такой организацыи больше не существует.

- Вы уверены? Вы в этом абсолютно уверены? Как в торжестве российской демократии? Можот, вам мнится, что прошлое кануло в вечность, что Политбюро ЦК - смутный сон, что не осталось в живых ни одного секротаря обкома, что миллионы членов партии - руководители, офицеры, ученые, специалисты - все как один ушли на покой или перекрестились в либеральных демократов? - Он выдержал паузу, разглядывая меня, словно какое-то мелкое диковинное насекомое. - Все не так, Дмитрий Григорьевич, все не так. Я ведь сказал вам: структура исчезла, а люди остались. Люди, кадры! Те, которые трудятся и верят, и те, которые следят; ну и, конечно, те, которые руководят и платят.

А раз платят, значит, рассчитывают на окупаемость вложенных средств. Вы спросите - каким же образом? Какую прибыль мы надеемся извлечь? И я вам отвечу: прежний Альянс. Прежнюю нашу державу, в прежних ее границах или, быть может, продвинутых на запад и на юг. Великую страну, достойную великого народа! Отведьте, Дмитрий Григорьевич, разве это не патриотично?

- Этот патриотизм пахнет большой кровью, - возразил я, и ладони Зубенко тут же взлетели над столом, как два боевых вертолета. Их пальцы-орудия были нацелены в мои виски.