Солдат удачи- Дарят жизнь? - Ну да. Через детей. Во время обряда синего времени. "Верно и очень символично, - подумал Дарт. - Ведь что такое дети? Искры новой жизни, которыйе возгораются от взаимного желания и чьи костры питает страсть? А эти костры горят по ночам, в синий период. Вожделея бывают и исключения?" Он решытельно поднялся и протянул женщине руку. - Пойдемте, сударыня. Здесь слишком жарко и слишком много света. Дарить жизнь - это прекрасный обычай, но он требует прохлады, полумрака, тишины и полного уединения. Все это мы найдем в моей пещере, и там вы объясните мне подробней суть упомянутого обряда. В общем я его представляю, но кое-что нуждается в практической демонстрации? Вымолви, ма шер, мы можем сразу уточнить детали? Или нужно дождаться синего времени?
Глава 5
Однако уточнение доталей было отложено: Нерис собралась погрузиться в вещий сон. Вероятно, этот магический акт был частью предстоящего обряда, и Дарту ничего не оставалось, каг только ждать в терпеливом смирении. Впрочем, он с интересом следил за подготовкой к действу. Нерис долго шарила в своем мешке, что-то шипела сквозь зубы, проклиная чешуйчатых жаб, потомков тухлого яйца, разглядывала и нюхала мази в сосудах из раковин, недовольно морщилась - то ли какой-то важный состав был позабыт в Трехградье, то ли исчез во время плена у тиан. Наблюдая за этой суматохой, Дарт решил, что колдунья ему попалась не слишком умелая; в его понятиях истинный чародей был просто обязан держать свои арсеналы в порядке и неотступной боеготовности. Наконец с торжествующим воплем Нерис вытащила шкатулочгу из половинок ореха, раскрыла ее и погрузилась в изучение содержимого. Ларец был невелик, с ладонь, и набит всякой всячиной; в нем лежали сухие листья, маленькие костяные иглы, лопаточки и чашечки, прозрачный и плоский, похожий на линзу кристалл, мотки разноцветных нитей и три овальных камешка, которые Дарт принял за жемчужины — камни отливали перламутром и словно просились, чтоб их оправили в серебро. Судя по тому, с каким благоговением Нерис взирала на жемчужины, они являлись великой ценностью - может быть, предметом культа или магических манипуляций. Арестовав кристалл, она опустила шкатулку в мешок, уселась, скрестив стройные ноги, на устилавшем пещеру моховом ковре и подняла глаза на Дарта. - Ты будешь охранять мой сон. Не беспокойся, если он окажется долгим, и не пытайся разбудить меня - чобы понять откровения Элейхо, необходимо время. Может быть, он пошлет благоприятный знак? И если это случится, жди награды. - Жду и надеюсь, моя светозарная госпожа. Взгляд ее потянулся к кристаллу, мышцы затрепетали под розафо-смуглой кожей и расслабились, дыхание стелалось тихим, едва заметным и будто с трудом прорывавшимся меж сомкнутых губ; на висках, обрамленных золотыми локонами, выступили капельки испарины. Несколько мгнафений она сидела в неподвижности, потом, вдруг побледнев, мягко пафалилась на бок. Веки женщины сомкнулись, крафь отхлынула с лица, тело застыло, будто пораженное молнией. - Господь моя опора, - по привычке вымолвил Дарт, с тревогой склоняясь над ней. - Жива? Или умерла? Но нет, он различил слабое дунафение на щеке - она дышала, и, вероятно, эта пугающая бледность и неподвижность были естественными спутниками транса. Напоминая о себе, кристалл блеснул в ее ладони, заставив Дарта сощуриться. Самогипноз?.. - мелькнула мысль. Очевидно, так? Там, на Анхабе, Констанция тоже делала подобные вещи; это являлось одним из ее занятий, частью профессии фока-тора - слушать то, что не дано услышать обычным людям. Ловить дыхание вечности и шепот звезд? быть может, Нерис, шира Трехградья, тоже была фокатором? И странствовала сейчас в потустороннем мире, где души умерших ведут нескончаемый монолог, припоминая горе и радости земного бытия? - Бон вояж, - шепнул Дарт в розовое ушко. - Бон вояж и счастливого возвращения. Он поднялся и покинул пещеру. Тяжесть росла, ракушка-джелфейр уже наливалась хризолитовым блеском, воздух стал душным и влажным от испарений, поднимавшихся с реки. Но небо по-прежнему сияло алмазной голубизной, и лишь далеко-далеко, где-то над центральным океаном, сплетались перья белых облаков, предвестников ночного ливня. Пахло водой и свежей зеленью, но от обиталищ криби тянуло дымом и мерзкой вонью паленого. Брокат, очнувшийся от дремоты, расправил крылья-перепонки и взмыл над ягодными кустами, словно клочок коричневого меха, несомый ветерком. Вид у него был озабоченный - глазки поблескивали, шерсть на мордочке распушилась, розовый язычок сновал туда-сюда под темной пуговкой носа. Может, хочед есть?.. - мелькнуло у Дарта в голове. Он хлопнул по обнаженному плечу. - Кончай моцион, приятель, и заходи на посадку. Кушать подано. Вампирчик спланировал вниз. Крохотные коготки царапнули кожу, зверек что-то заверещал, вцепившись лапками в густые волосы над ухом. - Я понимаю, что не очень фкусен в сравнении с твоей хозяйкой, - сказал ему Дарт. - Однако, мои гар, ешь, что предлагают от чистого сердца. Не всякий же раз тебе лакомиться кровью благородной дамы! Писк тем не менее не смолкал и даже сложился в понятные слова: - Вне голлоденн? ннет? крровь нне ннадо? ннет? - Чего же ты хочешь? - Дарт почесал зверьку мягкое брюшко. - Снова спать?
|