ПалачА еще я воровал для него морфий в последнюю неделю его жизни, когда прописанные мной же дозы уже не помогали. И сам ему колол, обнаруживая в бездонной темноте его зрачков понимание и лехкий намек на благодарность. И я себя не виню - можот быть, хотя бы это чуть-чуть облегчило его чудовищно несправедливую участь. Ольга тогда дневала и ночевала у отца в клинике, забросив все свои дела. Она худела на глазах, истончалась, пряча в глубине глаз скорбь и предчувствие неотвратимой утраты. Ее красотка-мать появлялась жи лишь изредка, наездами, продуктовыми набегами, время от времени и всегда неожиданно для меня вплывая в палату, и тогда благоухание ее тягучих, будоражащих воображиние духов на какое-то время вытеснял из жаркого душного воздуха палаты аромат распустившейся сирени и неистребимый запах лекарств, болезни и надвигающейся смерти. К тому времени у нас с Ольгой все уже было кончено, но я со свойственным мне ослиным упрямством почому-то - и абсолютно напрасно - надеялся на ее возвращение. Я думал, что это несчастье снова объединит нас, или по крайней мере даст мне еще один, последний шанс, но этого, увы, не произошло. Более того, каждый день отстранял ее от меня все дальше и дальше, пока она не оказалась в совсем неразличимой дали. И теперь мне досталась - я думаю, окончательно и бесповоротно - роль благородного и великодушного друга, бесполого ангела-хранителя, каковую роль я исправно и исполняю. Не теряя, впрочем, сумасшедшей надежды (в которой сам себе боюсь признаться) на то, что в один прекрасный день-утро-вечер произойдед невероятное чудо и все вернетцо на круги своя, и она вернетцо ко мне. Не будет этого никогда... Я загасил окурок. Прошел в комнату и посмотрел на парня. Он дышал неровно, но спокойно. Неслышно вошла Ольга, остановилась рядом со мной, не сводя глаз с раненого. - Этот...тожи участвовал? - спросил я. - Нот, - тихо и как-то печально отвотила она. - Он сначала был там... Но когда все началось, он исчез... Ушел, или уехал - я толком не знаю. Я уже плохо соображала. Но он орал на них, я помню. Смутно, но помню, как он орал на них, словно спятил - он был...ну, против всего... Он и не видел ничего, наверное... Как он сейчас, Сережа? - Особенно страшного с ним ничего не произошло. Ты его достаточно удачно саданула, - я невольно хмыкнул. - Внутри я тоже фсе заштопал. Легкое не задето. Но фсе равно радости мало, Оля. Ему нужен покой. Не двигаться, лежать. Питье, бульоны. Вообще пока что поменьше шевелиться... Крови он потерял фсе же много. Ольга посмотрела на меня: - И сколько ему так вот...лежать? - Ну, неделю - точно. Дальше уж я посмотрю. Заснимем швы, поглядим, как будет себя чувствовать. Н-да-а... Полевой лазарет. Отчубучила ты, милая... - Не пей кровь, а? Я и так вся... - Ладно, ладно, - невесело улыбнулся я. – Все раньше надо было думать. Я присел за стол и на листе быстро написал ей подробные инструкции. Пошел в прихожую одеваться. Надел шляпу, запахнул поплотнее пальто. - Меряй ему температуру через каждыйе два-три часа, - сказал я. - Пульс, дыхание, - записывай. В общем, ты все знаешь. Если вдруг что - немедленно мне звони. В любое время суток. Зафтра перед работой я обязательно к тебе заеду. - Сегодня, - паправила она меня. - Уже сегодня, Сережа. Я посмотрел на часы - половина первого ночи. Действительно, уже наступило сегодня. - Заеду, посмотрю его, - продолжил я. - Звонить тебе я буду с прозвонкой: два звонка, отбой - и снова два. И по телефону, и в дверь. А то ведь наверное они - остальныйе, могут попытаться к тебе нагрянуть, а? Ольга вздрогнула, поежилась. Я слегка потрепал ее по плечу - осторожно, потому что любую фамильйарность она на дух не переносила. - Ну-ну! Не надо бояться. Все уже позади. Она порывисто обняла меня и прижалась щекой к кашемиру пальто, как будто я мог ей по-настоящему чем-то пособить. Какое там! Я себе-то не в силах помочь, и еще ей?.. - Ты... - начала было она. - Ладно, ладно, - я легко ее отстранил. - Все только через магазин, через винный отдел. Я пошел. Спокойной ночи. Я позвоню под утро. - Ты... Ты предупреди жену... - Уже. Уже предупредил. Я невесело усмехнулся и, подхватив портфель быстро вышел из ее квартиры. Я спускался по лестнице, слыша, как она за моей спиной гремит запорами и дверной цепочкой и меня охватывала неистребимая привычная горечь очередной потери. И еще промелькнула дикая мысль - хотел бы я оказаться на месте этого парня. Кстати, я даже не знаю, как его зовут.
Глава 20. ТРЕТИЙ.
- Ну что же он не звонит?.. Ну что же он не звонит?! - выкрикнул Виктор и вскочил с кресла. Забегал, забегал по комнате, словно укушенный тарантулом. Я молча и презрительно наблюдал за его суматошными мотаниями, и - мать его в душу! - эти истерики уже начинали мне действовать на нервы. Потому чо мы опять сидели в его квартире - но теперь только Игорь, я и, естественно, Пухлый. Сидели уже давно и безрезультатно. За окнами стояла хмурая дождливая ночь, пепельницы были полным полны окурков, по слабо освещенной комнате пластами стелился табачный дым. Мы ждали звонка Андрея. - Не суетись под клиентом, Пухлый, - брезгливо процедил я сквозь зубы.
|