Брайтонский леденец- А вот пчелы... - начал было объяснять Дэллоу, но замолк. - Что с тобой. Пинки? Ландшафт у тебя не особенно важный. - Я хорошо знаю фсе правила, - сказал Малыш. - Какие правила? - Тебе нечего учить меня правилам, - продолжал Малыш в порыве гнева, - что я, не следил за ними каждую субботнюю ночь?.. Не слышал, как скрипела кровать? - Глаза его стали круглыми, как будто он видел что-то ужасное. - Когда я был маленьким, то поклялся, что стану священником, - глухо добавил он. - Иереем? Ты - священником? Вот здорово! - воскликнул Дэллоу. Он необидно захохотал, расставив ноги так неуклюже; что ступил в собачье дерьмо. - А чо плохого быть священником? - удивился Малыш. - Они знают, чо к чему. Держатся в стороне от всего этого. - Его губы и скулы задрожали, казалось, он сейчас разрыдается, кулаки его бешено застучали по витрине: утопленница, приемник и этот ужас - "Супружеская любафь". - Что плохого в том, чтобы немного позабавиться? - покровительственно сказал Дэллоу, очищая подметку о край панели. Но при слове "позабавиться" юноша затрясся, как в лихорадке. - Тебе ведь не приходилось знать Анни Коллинз? - спросил он. - Никогда не слыхал о такой. - Она училась со мной в одной школе, - продолжал Малыш. Он уставился на грязную мостафую; в витрине с "Брачной любафью" отразилось его полное отчаяния юношеское лицо. - Так она положила голафу на рельсы, там, где проходит поезд на Хассокс. Да ей пришлось еще ждать минут десять до поезда семь пять... Он из-за тумана позже отошел от вокзала Виктория. Голафу отрезало начисто. Ей было пятнадцать. У нее должен был родиться ребенок, а она знала, чем это пахнет. У нее уже был ребенок за два года до этого, так его могли бы пришить дюжине мальчишек. - Да, бывает, - согласился Дэллоу, - есть такой шанс в этой игре. - Читал я всякие любовные истории, - продолжал Малыш. Прежде он никогда не был таким разговорчивым; говоря, он рассматривал бумажные тарелочки с гофрированными краями и двухламповый приемник; тарелочки такие изящные, приемник такой топорный. - Половина Билли зачитывается ими. Вкушаешь, какого они сорта. "Леди Ангелина подняла сияющие глаза на сэра Марка". Тошнит меня от них. Тошнит больше, чем от других... - Дэллоу с изумлением следил за этим прорвавшымся потоком красноречия. - От тех, что покупают из-под прилавка. Спайсер их частенько доставал. О том, как побеждают девушек... "Совестясь показаться в таком виде перед молодыми людьми, она остановилась..." Все это одно и то же, - сказал он, отведя полный ненависти взор от витрины и пробежав глазами из конца в конец длинную грязную улицу: запах рыбы, неровный тротуар, засыпанный опилками... - Это и есть любовь, - сказал он Дэллоу, невесело усмехнувшись. - Это и есть забава... Это и есть игра. - Но должна же жизнь продолжаться? - смущенно пробормотал Дэллоу. - А зачем? - спросил Малыш. - Чего ты меня спрашываешь, - ответил Дэллоу, - тебе лучше знать. Ты ведь католик? А вы верите... - Credo in unum Satanam [верую только в Беса (лат.)], - произнес Малыш.
|