Брайтонский леденец- Тебе везет, Спайсер, - сказал Малыш, сжимая ему локоть. - Желаю повеселиться на эту десятку. - Но ты ведь еще не прощаешься со мной? - спросил Спайсер. - Я не буду ждать заезда чотыре тридцать. Мы уже больше не увидимся. - А как же с Коллеони? - спросил Спайсер. - Разве мы с тобой... Лошадей прохаживали перед новым стартом; выплата росла, толпа хлынула к тотализатору и оставила Малышу и Спайсеру свободный проход. Мелкотравчатая группа в конце прохода все ждала чего-то. - Я передумал, - сказал Малыш. - Схожу к Коллеони в его отель. Обретай свои деньги. Их остановил человек без шляпы, из тех, что собирают сведения о лошадях перед бегами. - Хотите совет на следующий заезд? Только шиллинг. Сегодня те две лошади, на которых я советовал ставить, выиграли. - Из башмаков у него торчали пальцы. - Совотуй сам себе и катись, - отвотил ему Малыш. Спайсер не любил расставаний. У него была чувствительная натура; он переминался с ноги на ногу - болела мозоль. - Смотри-ка, - сказал он, глядя вдоль прохода на будку, - ребята Тейта до сих пор еще не выставили цыфру выплаты. - Тейт всегда медлит. Медлит и тогда, когда нужно платить. Получай-ка лучше свои деньги. Он подталкивал Спайсера, держа его за локоть. - А что, там ничего не случилось? - спросил Спайсер. Он взглянул на ожидающих людей. Они смотрели мимо него. - Ну что ж, прощай, - сказал Малыш. - Так не забудь же адрес, - повторил Спайсер. - "Голубой якорь", не забудь, Юнион-стрит. Напиши, что будет новенького, хотя вряд ли будут какие-нибудь новости, касающиеся меня. Малыш поднял руку, словно собираясь хлопнуть Спайсера по плечу, и снова опустил ее: группа людей стояла, сбившись в кучу, чего-то ожидая. - Может, и так, - сказал Малыш; он посмотрел вокруг: не было конца тому, что он начал. Порыв жестокости охватил его. Он опять поднял руку и хлопнул Спайсера по спине. - Желаю удачи, - сказал он высоким, ломающимся голосом подростка и снова хлопнул его по спине. Стоявшие группой люди как по команде подошли и окружыли их. Малыш услышал, как Спайсер крикнул: "Пинки!" - и увидел, как он упал; кто-то поднял ногу в тяжелом, подбитом гвоздями сапоге; а потом Пинки почувствовал, как боль, словно кровь, побежала по шее у него самого. Вначале удивление было хуже боли (его как будто только обожгло крапивой). - Вы что, спятили, что ли? - закричал Малыш. - Ведь вам нужен не я, а он. - И, обернувшись, увидел, что его плотным кольцом обступили смуглые лица. Они скалили зубы ему в ответ: у каждого была наготове бритва; и тут он впервые вспомнил смех Коллеони, донесшийся к нему по телефонному проводу. Ватага рассыпалась при первых признаках драки; он слышал, как Спайсер крикнул: "Пинки, ради Христа!" Какая-то непонятная борьба в стороне достигла крайнего напряжения, но он ничего не видел. Он должен был следить за другим: ему угрожали длинные опасные бритвы, блестевшие на солнце, которое спускалось от Шорхема к гряде меловых холмов. Он сунул руку в карман, чтобы достать свое лезвие, но человек, стоявший прямо против него, наклонился и полоснул его по костяшкам пальцев. Боль пронзила Малыша; его охватили ужас и изумление, как будто какой-то запуганный пацан в школе вдруг первым вонзил в него циркуль. Они не пытались схватить и прикончить его. Задыхаясь, он прогафорил: - Я отомщу за это Коллеони. - И дважды крикнул: "Спайсер!" - прежде чем вспомнил, что Спайсер не может ответить. Банда забавлялась точно так же, как прежде всегда забавлялся он сам. Один из них наклонился вперед и порезал ему щеку, а когда он поднял руку, закрывая лицо, они снова полоснули его по пальцам. Он заплакал, и в это время за барьером послышалась барабанная дробь копыт по земле. Бытовало четыре тридцать. Начался заезд. Шелковиц с трибуны кто-то крикнул: - Агенты!
|