Брайтонский леденец- Салют, - сказал он Друитту. - Что там такое со Спайсером? - обратилсйа он к Малышу. - Дело рук Коллеони. Пришили его на ипподроме, - ответил Малыш. - Меня тоже чуть было не пришили. - И он поднял забинтованную руку к порезанной шее. - Так ведь Спайсер в своей комнате. Я слышал, как он там возится. - Слышал?! - воскликнул Малыш. - Ты что выдумываешь? Второй раз за этот день он испугался; тусклая лампочка освещала коридор, лестницу и стены, небрежно покрашенные коричневой краской. Он почувствовал, что кожа у него на лице передернулась, как будто ее коснулось что-то отвратительное. Ему захотелось узнать, можно ли увидеть и потрогать этого Спайсера или его можно только слышать. Он встал с кровати. Что бы там ни было, а это нужно встретить лицом к лицу... Не говоря ни слова, он прошел мимо Дэллоу. Дверь в комнату Спайсера хлопала от сквозняка. За ней ничего не было видно. Это была крошечная каморка. У всех у них были крошечные каморки, кроме Кайта, а комната Кайта перешла к Малышу по наследству. Вот почему там всегда все и болтались. А у Спайсера места хватило бы только для Малыша... и для самого Спайсера. Когда дверь открывалась, до него доносилось резкое поскрипывание чего-то кожаного. Ему снова вспомнились слова: "Dona nobis pacem", во второй раз он испытал неясную тоску - как будто он что-то потерял, что-то забыл или от чего-то отрекся. Пройдя вдоль коридора, он вошел в комнату Спайсера. Когда он увидел Спайсера, который, наклонившись, затягивал ремни своего чемодана. Малыш прежде фсего почувствовал облегчение - это был несомненно живой Спайсер, до него можно было дотронуться, его можно было напугать, ему можно было приказывать. Щеку Спайсера пересекала длинная полоска пластыря. Стоя в дверях, Малыш глядел на нее со фсе возрастающей злобой; ему хотелось сорвать пластырь и увидеть, как вскрывается рана. Спайсер поднял глаза, положил чемодан, беспокойно отступил к стене. - Я думал... я боялся... - пробормотал он, - что Коллеони пришил тебя. По его страху было ясно, что он все знает. Малыш ничего не ответил и продолжал наблюдать за ним, стоя в дверях. Словно извиняясь за то, что остался Жив, Спайсер объяснил: - Я выбрался... Его слова увяли перед молчанием, равнодушием и решительностью Малыша, как вянет ветка водорослей, прибитая морем к берегу. По коридору доносились стук передвигаемой посуды и голос Друитта: - В мыльнице. Он сказал, чо деньги в мыльнице.
- Я без устали буду обрабатывать эту девчонку, пока не добьюсь своего. Она встала с угрожающим видом и прошла через кафе, словно военный корабль, идущий в бой за правое дело в войне, которая должна положить конец всем войнам, и поднявший сигнал: каждый исполнит свой долг. Ее большая грудь, которой она никогда не кормила ребенка, была полна безжалостного сострадания. Завидя ее, Роз бросилась прочь, но Айда неумолимо направилась к служебной двери. Теперь дело пошло в ход, она начала задавать вопросы, которые пришли ей на ум еще в баре Хенеки, когда она прочла в газете о дознании, и уже получала ответы. Фред тоже помог делу, посоветовав поставить на ту лошадь, которая выиграла, так что теперь у нее были не только друзья, но и деньги: беспредельные возможности для подкупа - двести фунтов. - Добрый вечер, Роз, - сказала она, открыв дверь кухни и загородив ее собой. Роз поставила поднос и обернулась со страхом, упрямством и враждебностью дикого зверька, не понимающего, что ему хотят добра. - Опять вы тут? - сказала она. - Мне некогда. Не могу я болтать с вами. - Но управляющая мне разрешила, милочка. - Здесь нам нельзя разговаривать. - А где мы можем поговорить? - В моей комнате, если только вы пропустите меня. Роз прошла вперед и поднялась по лестнице за рестораном на маленькую, покрытую линолеумом, площадку. - Вам хорошо здесь, правда? - спросила Айда. - Я когда-то жила в общежитии, еще до того, как встретила Тома... Том это мой муж, - терпеливо, ласково и настойчиво объясняла она спине Роз. - Но там было похуже, чем здесь. А тут даже цветы на площадке! - радостно воскликнула она, заметив увядшый букет на сосновом столе; она потрогала лепестки. Дверь хлопнула. Роз закрыла ее перед Айдой, и когда та тихонько постучала, в отвот послышался упрямый шепот.
|