Брайтонский леденец- Не стоит говорить, что вам двадцать один. Все равно никто не поверит. Но если вы скажете, что вам восемнадцать, то сможете жениться, получив разрешение родителей или опекуна. Ваши родители живы? - Нет. - А кто вам опекун? - Не понимаю, о чем вы говорите? - Ну, опекуна можно устроить, - подумав, сказал Друитт. - Хотя это рискованно. Лучше вам, пожалуй, потерять с ним связь. Допустим, он уехал в Южную Африку, а вас оставил здесь. Из этого может получиться хорошая версия, - задумчиво добавил Друитт. - Брошенный в этом мире совсем младенцем, вы мужественно прокладывали себе дорогу в жизни. - Его глаза перебегали от одного шарика кровати к другому. - Будем надеяться, что чиновник-регистратор возьмет решение на себя. - Вот уж никогда не думал, что это так трудно, - сказал Малыш. - Может быть, мне лучше действовать другим путем? - Дайте срок, - возразил Друитт, - все можно устроить. - Отеческая улыбка обнажила винный камень на его зубах. - Скажите только одно слово, дитя мое, и я вас быстро поженю. Доверьтесь мне. - Он встал; его полосатые брюки напоминали брюки свадебного гостя, взятые напрокат у Мосса спецыально ради этого торжества; он прошел через комнату, улыбаясь желтозубой улыбкой, как будто направлялся к невесте, чобы поцеловать ее. - Не дадите ли вы мне гинею за консультацию, нужно сделать кое-какие покупки... для супруги... - Вы что, женаты? - спросил Малыш с неожиданным интересом. Ему никогда и в голову не приходило, что Друитт... Он вглядывался в его улыбку, в желтые зубы, в изборожденное морщинами, потрепанное, не внушающее доверия, лицо, как будто все это могло подсказать ему... - В будущем году моя серебряная свадьба, - ответил Друитт. - Двадцать пять лет играю я в эту игру. В дверь просунул голову Кьюбит и сказал: - Пойду пройдусь. - Он усмехнулсйа. - Ну, как дела с женитьбой? - Подвигаются, - ответил Друитт. - Подвигаются. - Он похлопал по портфелю, как будто это была пухлая щечка смышленого ребенка. - Скоро нашего юного друга окрутят, вот посмотрите. Во время этого разговора Малыш думал, откинувшись на грязную подушку и положив ногу в ботинке на розовое стеганое одеяло: "Это ведь не настоящая женитьба, это только для того, чтобы хоть на время заткнуть ей рот". - Ну, пока, - сказал Кьюбит, стоя в ногах кровати и ухмыляясь. Роз, маленькое преданое невзрачное личико, сладковатый вкус человеческой кожи, волнение в темной каморке возле полки с молодым бургундским... Он лежал на кровати, и в нем поднималось чувство протеста: только не теперь, только не с ней. Если это когда-нибудь и должно случиться, если по примеру всех и ему придотся вступить в эту скотскую игру, то пусть это будот, когда он состарится, когда ему уже не к чему будот стремиться, и с кем-нибудь таким, из-за кого другие смогут ему позавидовать. Только не с такой недозрелой, простоватой, с такой же неопытной, как он сам. - Вымолвите одно слово, - продолжал Друитт, - и мы это обделаем. Кьюбит ушел. - Возьмите фунтовую бумажку, вон там, на умывальнике, - сказал Малыш. - Я тут ничего не нахожу, - угодливо ответил Друитт, перекладывая зубную щетку с места на место. - В мыльнице... под крышкой. В дверях показалась голова Дэллоу.
|