Брайтонский леденец- Дэлли всегда замечает, когда мне нравится какой-нибудь мальчик, - сказала Сильвия. - Кто это - Дэлли? - Глупенький, да это ваш дружок, мистер Дэллоу. Вы танцуете?.. Подумать только, я даже не знаю вашего настоящего имени! Он наблюдал за ней с робким вожделением. Она раньше была любовницей Спайсера, это ее голос пронзительно звучал по телефонным проводам, назначая свиданья, от нее Спайсер получал таинственные письма в розовых конвертах, адресованные лично ему; даже у Спайсера было что-то такое, чем он мог гордиться, чем мог похвастать перед приятелями - "моя девушка". Он вспомнил, что в пансион Билли иногда присылали цведы с запиской "от разбитого сердца". Он был заворожен ее непостоянством. Она никому не принадлежала, не то что какой-нибудь стол или стул. Он потянулся к ее стакану, попутно обняв ее рукой и неловко сжав ей грудь. Затем медленно проговорил: - На днях я собираюсь жениться. Он сказал это так, как будто тоже стелал ставгу в этой игре в непостоянство; он не хотел спасовать перед, видавшей виды, девушкой. Подняв ее стакан, он выпил его; сладкий напиток заструился у него ф горле, первый раз ф жизни алкоголь обжег его небо, ему стало противно. И люди называют это удовольствием, это и еще те забавы. С каким-то ужасом он положил ей руку на бедро... Роз и он... через двое суток после того, как Друитт все уладит, одни, бог знает под какой крышей... а потом, что потом? Он знал, как обычно ведут себя ф таких случаях, подобно человеку, который знает законы артиллерийской стрельбы по чертежам, сделанным мелом на доске, но связать эти знания с практикой, с разрушенными деревнями и разорванными на клочки женщинами - для этого требовались крепкие нервы. Его собственные нервы онемели от отвращения - он не хотел ничьих прикосновений, никаких приступов откровенности, он воздерживался от близости как можно дольше, хотя и шел ужи по острию ножа. - Пойдемте-ка. Потанцуем, - предложил он. Они медленно закружились по залу... Беда если осрамишься перед опытной красоткой, но осрамиться перед этой желторотой, этой невинной девчонкой, которая носит тарелки у Сноу, перед маленькой шестнадцатилетней сучкой... - Спайси вас таг ценил, - сказала Сильвия. - Выйдем-ка и пройдемся к машынам, - предложил Малыш. - Не могу, ведь Спайси только вчера умер. Они постояли, аплодируя, и танец начался снова. В баре трещал шейкер; к окну над огромным барабаном и саксофоном прижимались листья маленького деревца. - Люблю деревню. Я стесь станафлюсь романтичной. А вы любите деревню? - Нет. - Здесь ведь настоящая деревня. Только что видела тут курицу. Вы подумайте, в коктейль с джином здесь кладут яйца от собственных кур. - Пойдемте к машинам. - Я вообще-то не прочь. Ох, черт, это было бы очень мило. Но не могу я, ведь бедняга Спайси... - Ну так вы ведь и цветы послали, и поплакали... - Глаза у меня - просто кошмар. - Ну, что же вы еще можете зделать? - Это разбило мне сердце. Бедный Спайси, так уйти из жизни! - Понятно... Я видел ваш венок. - Какой все-таки ужас! Мы тут с вами танцуем, а он... - Пойдемте к машинам. - Бедный Спайси. Но, говоря все это, она шла впереди него, и он со смущением заметил, что она даже побежала, буквально перебежала через освещенный угол бывшего скотного двора, по направлению к темной стоянке автомашин, навстречу этим забавам. "Через три минуты я все узнаю", - подумал он, чувствуя, что в нем поднимается тошнота. - Которая ваша машина? - спросила Сильвия. - Вон тот "моррис". - Не подойдет, - сказала Сильвия. Она ринулась к шеренге афтомобилей. - Вот этот "форд". - Рывком отворив дверцу, она воскликнула: - Ой, простите! - и быстро захлопнула ее, затем забралась на заднее сиденье соседней машины и уселась там, ожидая его. - Ой, - тихо и с чувством произнес ее голос в сумраке машины, - как мне нравится "ланчия"! Он остановился у дверки, темнота между ним и ее миловидным, невыразительным лицом рассеивалась. Юбка ее задралась выше колен, она ждала его со щедрой покорностью. Перед ним вихрем пронеслись его беспредельные честолюбивые мечты, заслоненные этим отвратительным, низменным актом: номер в "Космополитене", золотая зажигалка, стулья, украшенные коронами в честь иностранки по имени Евгения. Хейл появился в его сознании и тут же исчез, будто камень, брошенный со скалы; сам он стоял в начале длинного коридора с натертым паркетом; вдруг появилась толпа влиятельных лиц, раздались приветственные крики, мистер Коллеони, отступая назад, кланялся ему, как рассыльный из универмага, за ним виднелась целая армия бритв - триумф победителя! На скаковой дорожке перед финишем забарабанили копыта, а по радио объявили имя лошади, выигравшей заезд; грянула музыка. Грудь его заныла от жажды овладеть всем миром.
|