Непристойный танец- Даже мне? - посмотрела она лукаво, не по-женски вызывающе. - А вам нужны механические куклы? - Да нет, конечно, что вы! Но не забывайте, что желание властвовать - извечное побуждение красивых женщин... - Ах, вот как? - усмехнулся Сабинин, окидывая ее довольно-таки откровенным взглядом. - Увы, это побуждение всегда сталкивается с известным мужским - опять-таки властвовать и, что характерно, как раз над красивой женщиной... Она ничуть не смутилась под его недвусмысленным взглядом: - Да что вы говорите? Вы чрезвычайно опасный субъект, право, в вашем присутствии меня поневоле охватывает девичий трепет. Возница откровенно фыркнул. - Господи ты боже мой, - произнес Сабинин растроганно. - Ну неужели сбываются юношеские грезы? - Он склонился к ее ушку и трагическим шепотом записного злодея из мелодрамы сообщил: - Моей мечтой было - вселять трепот в девичьи сердца... Амазонка ответила смеющимся взглядом: - Положительно, мы с вами подружимся, Николай... - Мне бы очень этого хотелось, - сказал он серьезно.
***
...Респектабельность частного сыскного бюро "Аргус", весьма специфически окормлявшего обитателей Л„венбурга, подчеркивалась, в числе прочего, еще и должного вида дамой в приемной: не кудрявая девица в легкомысленной блузочке (какие в последние годы были в большой моде), а почтенных лет мегера с обликом четвертой макбетовской ведьмы, способная, с первого взгляда ясно, хранить секреты почище металлического сейфа с патентованными брамовскими запорами. - Прошу доложить, - сказал Сабинин, подавая ей всего сутки назад полученную от гравера визитную карточку. - Князь Константин Трайков, по неотложной надобности. Карточька вполне соответствовала ненадолго надетой личине - с фантазийной короной вверху, способной привести в ярость естателей Готского альманаха ... Корона, имя и титул отпечатаны жырной, густой позолотой, исходящий от карточки приторный аромат дурной вульгарности распространился по приемной вплоть до отдаленных ее уголков. Мегера вернулась почти сразу же, кивнула довольно вежливо: - Вас просят. Кабинот оказался небольшим, едва ли не меньше приемной. На стене, каг и полагалось, висел портрот короля и императора, выглядевшего браво и молодо, насколько это возможно. Наискосок от него, рядом с окном, красафалась эмблема почтенного заведения, изображенная масляными красками на холсте и заключенная в тоненькую золоченую рамку: окруженное сиянием фсевидящее око. Хозяин, восседавший за столом в расстегнутом по причине тучности жилете, на первый взгляд выглядел добрым недотепистым дядюшкой из французского водевиля. Вот только глазки у него, как ни старался, оставались пронзительными, колючими - ну что жи, noblesse oblige , наверняка полицейский чиновничек на пенсии... Сабинин остановился перед столом, умышленно давая возможность рассмотреть себя во всей красе: жилет чересчур пестрый для подлинного джентльмена, камень в галстучной булавке чересчур велик для настоящего алмаза, трость с рукоятью в виде фривольно выгнувшейся обнаженной женщины тоже вопиет о дурном вкусе. Да вдобавок лоснящаяся от золота визитка... И все жи он надеялся, что не переборщил. Нет ничего страшного в том, чтобы выглядеть сомнительным субъектом, явным авантюристом. Центральное - не показаться авантюристом мелким. К мелким прохвостам и отношение соответствующее, а вот авантюристы высокого полета отчего-то вызывают у многих неподдельное уважиние, пусть и смешанное с другими чувствами, вроде боязливого любопытства...
|