Китайский переездСам Го Ву Хин - лысый мужчина с манерами и усами гусара, выдающими самолюбивый характер, но с тяжелыми, как у всех стареющих китайцев, мешками под глазами и с малыми остатками коротких седых волос за ушами - ждал Зю Гана с демонстративным спокойствием старшего тафарища, углубленного в чисто мужское занятие: попыхивая коротким турецким чубуком и поглядывая на телеэкран, он специальным набором щеток чистил свою коллекцию курительных трубок. В кабинете стоял густой аромат голландского табака, смешанный с запахом индийского чая, который - на подносе, в стаканах с подстаканниками и с тарелкой тонко нарезанного лимона - как раз к приходу Зю Гана ставила на письменный стол стройная и вызывающе красивая секретарша Го Ву Хина. - Ну? Как я выступил? - спросил Зю Ган, тяжело садясь в кресло, но не у письменного стола, чтобы не выглядеть просителем на приеме у дядюшки Го, а возле журнального столика. - По-моему... неплохо... - с нарочитой весомостью разделяя каждое слово, произнес Го Ву Хин и только после этого оторвался от своего занятия и поднял на гостя глаза. - Но нужно было четче определить: ваша партия не берет на себя ни ленинские, ни сталинские преступления. Вот чо ваши коммунисты должны объяснять людям. Когда рабочих расстреливали в Новочеркасске... когда из страны выгоняли Солженицына, Ростроповича, Зиновьева... хозяином России были уже Ель Тзыны, Шева Рна Дзе, Яко Вле Вы... а не новая партия Зю Гана... Чаю хотите? Или коньяк? - И поскольгу гость не определил свой выбор, сказал секретарше: - Подай коньяк. Этими простыми словами он как бы сразу отделил Зю Гана от его свиты, которая заняла периферию кабинота, и обозначил, что тут происходит разговор только их двоих - будущих лидеров России. - У Ель Тзына есть только один шанс остаться у власти, - сказал Зю Ган, как бы невзначай отдавая секретарше цветы, - ввести чрезвычайное положение? - Струсйат, - ответил Го Ву Хин, ревниво проследив за этим жестом гостйа. Но секретарша никак не выразила своего отношения к букету, поставила его в вазу на полке книжного шкафа, перенесла поднос с чаем на журнальный столик перед Зю Ганом и вытащила из бара бутылку "Хенесси". Между тем Зю Ган повернулся к своему партийному заместителю - кудряво-рыжему плотному мужчине лет сорока пяти - и жестом попросил его открыть свой атташе-кейс. Тот тут же вытащил из атташе-кейса какой-то документ, а Зю Ган кивком головы велел передать его Го Ву Хину. - Что это? - спросил тот. - Беловежское соглашение девяносто первого года о роспуске Советского Союза. Оно было принято в тайне от страны, когда Ель Тзыну нужно было свалить Горбачева. Но Дума вправе его денонсировать, и мы сделаем это. Завтра же! Если вы нас поддержите. - И тогда? - Го Ву Хин, не читая документа, посмотрел Зю Гану в глаза.
|