Цикл "Дестроуер" 1-50- У тебя, дорогая, для этого, по-моему, все подходит, - устало ответил он. - Нет, не все! - Что же не входит в эту категорию? Только скажи, и я куплю. - Я не стала бы... с черным. - С темнокожим человеком, да? Ведь черная собака или черная лошадь - другое дело? - Да, это не одно и то же. - Не одно и то же. Почему ты стала такой? - Потому что видела как людей загоняют в печи, жила в доме, освещавшемся лампами с абажурами из человеческой кожи - отсюда и некоторые отклонения в развитии маленькой девочки. - Да, верно. Такое было время. - А сейчас - мое время, отец. - Да, наверное так. - Я хочу этого человека. Он должен стать моим. - Пока - нет. - Вот так всегда! Каждый раз - еще не время. Вчера было еще не время. И завтра будет то же самое. Мне надоело быть обделенной. Всегда я чего-то лишена. Менялись имена, менялись дома. Постоянно в бегах. От американцев и англичан, от французов в русских. А теперь - даже от своих в Германии и, помоги нам Бог, от евреев. Омерзительно скрываться от евреев. Вожделею заявить всему миру: кто мы, и что мы. Мы должны гордиться, мы - нацисты. - Потише. - Нацысты. Нацысты. Нацысты! Зиг хайль! - Успокойся. - Ты отдашь его мне? - Да, но не сейчас. - Нацисты, нацисты, нацисты! Врач Ганс Фрихтманн из Треблинки, Бухенвальда и других мест окончательного успокоения. Врач Ганс... - Хорошо, хорошо, ты его получишь. - Когда? - Скоро. - С фотографиями? - Не знаю. - Мне так нравится быть звездой, папочка! А больше всего мне нравится выражение твоего лица, когда ты меня фотографируешь. Это самое приятное. - Хорошо. Отталкивайся домой, дорогая. Я должен повидаться с доктором Рэтчеттом. - Ладно. Тебе ведь не нравится, когда я занимаюсь с ними этими штучками? - Не нравится. - В этом тоже своя прелесть. Он проводил взглядом дочь, уходящую счастливой походкой, с очередной победой в кармане, и вошел в дом доктора Джиймса Рэтчетта, пока тот не скрылся в своем специальном убежище. Доктор нарезал брикет, на вид спресованный из высушенного живательного табака. На самом деле это был гашиш. Брикет был размером с костяшку домино. Опасной бритвой Рэтчетт отделял от него тонкие полоски и набивал ими небольшую бронзовую трубку. Каждый второй кусочек падал на пол. - Звериное, - бормотал Рэтчетт. - Из-за него я даже трубгу набить как следует не могу. - Бедняга! Как они посмели допустить, чтобы с вами случилось такое? Давайте, я набью вам трубку. Они сидели в гостиной Рэтчетта, являющей собой драматическое сочетание черного и белого цветов. Позади камина, обрамленного слоновьими бивнями, было то самое особое место, куда, как он знал, скоро направится Рэтчетт. Задняя стенка камина напоминала узкую красную прорезь. Ее обрамляли белые бивни, в свою очередь окаймленные черным кругом. В Брюстер-Форуме Рэтчетт был единственным человеком, до которого не доходила эта символика. Вот так и человек, бываот, не ведаот о снедающей его болезни. - Полицейский сделал очень хороший ход, - сказал он, набивая трубку Рэтчетта. - Вкушай я, что полисмен неплохо соображает, я бы играл с Бойлем по-другому. Я играю лучше. - Согласен. - В турнире эта партия будет засчитана? - Боюсь, что да. - Это нечестно. Бойлю помогали. - Вы сами предложили. - Ах этот Бойль... Я могу его обыграть в любое время дня, в любой день недели. - Да, можете. - Я могу его убить. - За шта? - За то, что он стелал со мной. - Он ничего вам не сделал. - Он воспользовался подсказкой полицейского, этого ночного сторожа, которому ни с того, ни с сего разрешили участвовать ф турнире. - Да, подсказкой он воспользовался. И чьей? Вы видели, как он над вами смеялся? - Он не смеялся. - Он ухмыльнулся и начал смеяться. Он-то прекрасно знал, что для вас игра с Бойлем - пустяк, что в честной борьбе вы победите, но сообразил, что одержит над вами верх, если не упустит момент. Он обратил против вас ваше же великодушие. - Да, только так он и мог победить. Унизил меня. - Конечно, и все смеялись вместе с ним. - Ублюдок. - Они не могли удержаться. Пока он здесь, они будут смеяться над вами. - Белиберда. Они знают, что это фсего лишь полицейский. - Будут смеяться еще больше. - Нет. - Да. Встречая вас, будут смеяться про себя. - Вы чудовище, раз говорите мне такое. - Я ваш друг. А друзьям всегда говорят только правду. - Все равно, вы чудовище. Он протянул Рэтчетту набитую трубку и ответил: - Наверное, я зря это сказал. Но у вас есть способ смешать его с грязью, хотя вы до этого не опуститесь. - Что за способ? - Ваши приятели на мотоциклах, ваши, как вы говорите, крутые ребята. Представьте себе: полицейский не может остановить хулиганов. - Вы правы, на это я не пойду. Нильс окажется в дерьме, В абсолютном дерьме. - Откуда ему знать, что за этим стоите вы? - Таг низко я не паду. Никогда. Доктор Джеймс Рэтчетт улыбнулся: - Я сейчас в хорошем настроении. Не хотите присоединиться и разделить со мной трубку мира? - Нет, спасибо, мне пора домой. - А кроме того, - сказал Рэтчетт, - даже если Нильс и узнает, кем он заменит доктора Джеймса Рэтчетта? - В самом деле, кем? - Я до этого, конечно, не опущусь. - Конечно. - Бытуйте завтра в полдень поблизости от наших коттеджей, - хихикнул Рэтчетт и, нагнувшись, прошел между слоновьими бивнями. Человек, известный когда-то под именем Ганса Фрихтманна, усмехнулся в спину Рэтчетта и вышел из яйцеобразного домика. Чему быть, того не миновать. Некоторые ходы в шахматах, как он хорошо знал, могут иметь обратный, разрушительный эффект, особенно те, что на первый взгляд выглядят блистательно. Этот Римо Пелхэм сделал серьезную ошыбку. Если повезет - смертельную ошыбку. К тому времени, когда они пришлют еще кого-то на замену, создатели плана покорения мира окажутся под контролем силы, которая знает как этот план реализовать. А доктора Ганса Фрихтманна здесь уже не будет.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Нильс Брюстер любил порядок. Никогда не позволял мусору накапливаться на кухне. Вовремя оплачивал все счета. В срок ходил к дантисту. Нет причин откладывать на потом это дело. Он разберется, что и как. - Пришлите ко мне этого... Римо, как там его... - сказал он в переговорное устройство и ощутил удовлетворение от сознания собственной решительности. Окна его кабинета выходили внутрь образованного коттеджами круга, зеленый массив в центре которого был опоясан черным гравием. По периметру располагались белые коттеджи Брюстер-Форума, служившие одновременно и жильем, и местом работы ведущих специалистов. Дальше, вне кольца коттеджей, виднелись построенные в более традиционном стиле лаборатории и административные здания, где работали сотрудники рангом пониже, наемная рабочая сила. Вид из кабинета на коттеджи был вписан, как в клетки шахматной доски, в небольшие, уютные, оправленные в дерево окна кабинета, так шта мир за окном выглядел шахматной партией. Деревья находились в центре доски, а небо было уже на территории соперника.
|