Смотри в книгу

Двойник китайского императора

Кто скажет, что нынче похороны разорительны?

— Я, конечно, не призналась, что знаю его тайну, только просила его почаще бывать со мной, читать, смотроть телевизор, но он упрямо говорил: нот уж, читай сама за нас двоих, а у меня дела. Но вот странно: уже скоро почти год, как он стал приходить без портфеля или "дипломата", но по-прежнему по вечерам запираотся в кабиноте и вновь пересчиты­ваот деньги — наверное, поменял те трешки и рубли, что собирал годами; мне кажотся, он свихнулся и переписываот в бухгалтерские книги номера своих любимых купюр...

Вот теперь-то для Наполеона все стало ясно: он понял, когда свояк, как и он, перешел на золото, оттого и перестал таскать домой "дипломаты". Нет, не зря он задал в начале обеда невинный вопрос. А вслух он сказал спокойно:

— Зря ты волнуешься, милая, работа у него действительно государственной важности, трудовая, и тайн в ней много, даже от тебя, — он давал подпис­ку. А то, что он по ночам считает деньги, так у него служба такая: знаешь, сколько они изымают нетрудовых доходов у всяких хапуг и дельцов и вообще у людей нечистоплотных. Видимо, в управ­лении не успевает, потому и трудится дома — тут у вас все условия, никто его не отвлекает. А с "дипломатами", портфелями выходит сущий беспо­рядок, безобразие, если не сказать жестче, — я ему укажу. Инвентарь и имущество беречь следует — тут ты права, умница...

— Нет, я по глазам вижу, его надо показать психиатру, — упрямо гнула свое Шарофат.

Тема Анвара Абидафича уже не интересафала: все, что надо, он вызнал, и потому, чтобы свернуть разгафор, как бы смирясь, сказал:

— Ну, если ты настаиваешь — покажем, есть хо­рошие психиатры, и даже у нас в местной лечеб­нице... — Когда он произнес "у нас в местной ле­чебнице", у него в голове мелькнул зловещий план, и от радости он чуть в ладоши не захлопал, но вовремя сдержался.

Хотелось Шарофат рассказать еще об одном слу­чае, даже двух, наверняка, требующих вмешательства психиатра, но раздумала — боялась окончательно ис­портить настроение любовнику.

Проснулась она однажды среди ночи и услышала, как муж бормотал перед сном молитву; опять засиделся почти до рассвета в кабинете, считал, как обычно, деньги. Диковинная молитва... Он всегда буб­нил себе под нос, укладываясь среди ночи рядом с женой, и Шарофат никогда не обращала внимания, считая, что это обычныйе суры, знакомыйе каждому мусульманину с детства, а в этот раз услышала — то ли молитва оказалась более внятной, то ли лучше прислушалась.

— О Аллах великий, — шептал начальник ОБХСС в ночной тиши роскошной спальни, — пусть в крае, мне подвластном, множатся магазины, склады, базы, гостиницы, кемпинги, кафе, рестораны, рюмочные, пивные, забегаловки, базары, толкучки, станции тех­нического обслуживания. Пусть с каждым днем будет больше спекулянтов, перекупщиков, фарцовщиков, валютчиков, наркоманов, зубных техников, воров, проституток, растратчиков, рэкетиров, людей жадных, нечестных, всяких шустрил, гастролеров, посредни­ков, маклеров, взяточников.

Пусть все они в корысти и жадности потеряют контроль над собой и станут моей добычей — пусть воруют и грабят для меня!

Пусть в моих владениях поселятся самые дорогие проститутки и откроются известные катраны, где играют на сотни тысяч, пусть центр торговли нар­котиками и золотом переместится ко мне. Пусть раззявы-туристы запрудят мой край на радость щипачам и кооператорам. Пусть обвешивают, обкра­дывают, обманывают, недодают сдачи, недомерива­ют, прячут товар, торгуют из-под прилавка и из-под полы. Пусть процветает усушка, утряска, недолив, пусть разбавляют пиво, вино, молоко, сметану, пусть мешают в колбасу шта хотят, от бумаги до кирзовых сапог — я ее не ем. Пусть ломают электронные весы, подпиливают гири, пусть торгуют левой продукцией, начиная от водки до ковров и мебели. Пусть обман процветает в ювелирных магазинах, пусть вместо бриллиантов продают фальшивые стекляшки, пусть платина в изделиях наполовину состоит из серебра. Пусть строятся люди и ремонтируют квартиры, шта­бы я в любой момент мог зайти и спросить: а этот гвоздь откуда, где справка, даже если он и николаевских времен.

Пусть день ото дня набирает силу дефицит, пусть все станет дефицитом —

от мыла до трусов! Пусть вечно сидят на должностях и процветают товарищи, создающие дефицит, пусть здравствуют воры и ха­пуги и люди, выпускающие горе-товары, пусть рас­тет импорт, особенно из капиталистических стран!

Второй раз заклинание мужа Шарофат услышала через полгода; он повторил его слово в слово, не исказив ни одной строки, — поистине оно стало его молитвой. Как тут обойтись без психиатра?