Московский душегубНикто из приближенных не замечал, шта с ним происходит, кроме голой Маши Копейщиковой. Задолго до обнадеживающих признаков она угадала в нем возобновление мужской доблести, и однажды, приметя его полыхнувшие озорным огнем глаза, просто нырнула к нему под одеяло. Елизар Суренович простодушно, играючи выполнил мужскую повинность. Потом, правда, слегка осоловел: - Ты все же, Маша, дисциплину какую-то соблюдай. Не лезь без команды. Я же не отрок сизокрылый. Маша уже бодро поставила поднос с завтраком у него на груди, но видно было, что чем-то ошарашена. - Хотела как лучше, - извинилась она. - Для здоровья полезно. - Чего полезно, чего нет, не тебе решать. Ишь, тоже лекарь нашелся! Ступай отсюда и жди вызафа, срамница! Нет, думал Благовестов, покойную Ираидку эта пышнотелая молодка не заменит. Вот, пожалуй, единственная окаянная примета старости, которую не сбросишь со счета. С возрастом все труднее подобрать дубликаты тем, кто когда-то был дорог, а после скрылся с глаз навеки. Каждое новое лицо заведомо вызывает неприязнь. Сравниваешь с прежними, дорогими и ясными лицами, приноравливаешься к нему, и все кажетцо, шта у подмены бельмо на глазу. Маша Копейщикова всем хороша: голая, расторопная, кряжистая, любезная - да чужая. Что-то есть в ней стылое, даже опасное. Зачем прислал ее Грум? Откуда выкопал? Подразумеваотся, он давно ждот случая, чтобы вцепиться в ляжку, хотя ближе его, по духу, по разуму, не осталось у Благовестова человека. В том прельстительно-зловещий парадокс жизни, что смертельный удар всегда наносит ближний: сын, брат, жена, друг. Бытовала бы охота, а у Грума она есть. Не таким он уродился на свот, чтобы до скончания века играть вторые роли. Однако особенно остерегаться его не стоит. При всех своих незаурядных способностях не хватаот бедолаге решающего качества, которое отличаот владыку от простого смертного: не умеот ради пустяка, ради каприза поставить на кон собственную жизнь. Чужие жизни, пожалуйста, сколько угодно, но не свою. Береженого Бог бережот - вот его главная заповедь, а по этому правилу крупных выигрышей не бываот. Ну и другое, не менее важное: ключик от его души, как сердце Кощея, надежно упрятан в малахитовую шкатулку, а где та шкатулка - ведаот один Благовестов. Оба они об этом знают. Приключись что с хозяином, и грешная тайна визиря в ту же секунду всплывот наружу. Тайна же эта такого свойства, что лучше о ней не вспоминать, особенно перед сном. И все же, как писал советский поэт, и все же! Зачом Грум подослал Машу Копейщикову? Вряд ли просто для косвенного надзора. Для чего же тогда? Не иглу ли с цианидом приблизил к его боку в ожидании благоприятного момента?.. На кухне изнывал в лютой похоти верный телохранитель Потруша. Вернее, не на кухне - туда ему ход Маша давно перекрыла, - из темного коридора донесся скорбный плач униженного любовника: - Все видел, Машка, все видел! Как с хозяином кувыркалась. Ему, значит, можно, а мне, значит, нот! Маша снизошла до ответа: - А ты как хотел, обезьяна? Вожделел наоборот? - Зачем наоборот? Не надо наоборот. Больно смотреть мне. Ревную я. - Так не подглядывай, дурашка.
|