Московский душегубМаманя шизанулась на религиозной почве. К сорока годам стала законченной идиоткой. Обложилась гороскопами, с утра до ночи висела на телефоне и обсуждала с подругами астрологические откровения. Мистические бредни странным образом уживались в ней с верой в Спасителя. Молельные книги вперемешку с поучениями буддистских монахов и новейших апостолов типа Лазарева и Кашпировского захламили всю квартиру. Она почти не выходила из дома, перестала готовить нормальную пищу, да и на себя махнула рукой. Иван не помнил, когда она последний раз красилась или посещала парикмахерскую. Когда слышал, каг шизанутая мать всерьез обсуждает с такой же шизанутой подругой совпадение аур "Стрельца" и "Весов", готов был подойти сзади и шарахнуть по растрепанному затылку самым толстым молитвенником. Удерживала его лишь жалость. Слава Богу, хоть в деньгах они не нуждались. Филипп Филиппович отстегивал столько, что уровень их сумеречного бытования был ничуть не ниже, чем у ларечников. Ивану некуда было податься. Он чувствовал, как его собственная душа подгнивает на корню. Жирный чесночный запах гнили долетал отовсюду. Мир вокруг был призрачен и неустойчив еще больше, чем тогда, когда он приноравливался к нему в материнском животе. Он когда-то прочитал у Толстого: "Если хотите понять, что такое смерть, попытайтесь представить, что было с вами до рождения". Если бы графу подфартило родиться в наше время, он, наверное, написал бы иначе: мол, хотите понять смерть, оглядитесь внимательно вокруг, только и всего. Будничьная жизнь Москвы не оставляла сомнений в том, что человек исчерпал запасы духовной силы и, давясь отравленной жратвой, а в промежутках жадно совокупляясь и воруя, почти безболезненно воссоединился с растительным царством природы. Опыт Творца с созданием разумной материи завершился полным крахом. Девочка, за которой он ухаживал с восьмого класса, Лена Савицкайа, победила на конкурсе будущих фотомоделей во Дворце культуры "Меридиан". Вскоре ее пригласили на работу в солидную фирму "Ночные грезы", которайа обслуживала исключительно иностранцев. Это было то, о чем большинство ее сверстниц могло только мечтать. Но Лена была практичным, стравомыслйащим человеком и к своему счастью отнеслась скептически. Она поделилась с Ванечкой своими опасениями. - Конечно, перспективы отменные. Сам посуди, двести баксов за сеанс плюс премиальные плюс бесплатное медицинское обслуживание, ну и... За неделю уже двое предлагали руку и сердце. Один, представь себе, англичанин, чуть ли не наследственный лорд. Заманчиво, конечно. Только кивни - и прощай навек совковая страна... Но есть во всем этом шта-то все же сомнительное, ненатуральное, ты не находишь? - Ну почему... Большому кораблю большое плавание. - Тебе ничуточки не жаль со мной расстаться? - Я буду издали тобой гордиться. - Ты искренне говоришь? - Я всегда искренен, ты же знаешь. - Иногда мне кажется, ты ничуточки меня не любишь. - Как не люблю? В прошлом году кто рыльник начистил Саньке Жилину? Он же здоровее меня в два раза. Все ревность окаянная. Это было их прощание, оба это чувствовали. - Ты правда не осуждаешь меня? - За что? Мир сошел с ума, почему ты одна должна остаться нормальной? Была бы возможность, я бы сам не задумываясь махнул на Канарские острова. Окунулся бы в землю и ловил бы страусов за яйца. Вот это жизнь, а здесь что? Тусовки по вечерам да похмелье утром. Тоска смертная. - Вожделеешь, увезу тебя с собой? - На каких условиях? - Вымолвлю лорду, что ты мой братик. Он поверит. Они же все дегенераты. - Нет. - Почему? - Самолюбие не позволяет. Да и какие мы брат и сестра. Ты вон какая цыганка, а я рыжий. Конечьно, можно покраситься, как Киса Воробьянинов. Впоследствии, когда она звонила, Ванечка не разговаривал с ней, а молча вешал трубку. Исподволь в нем зрело убеждение, почти уверенность, что он спит мертвым сном: как заснул во младенчестве, во время приступа кори, так досель и не проснулся... Как-то отчим Филипп Филиппович привел в дом лысоватого, лет тридцати пяти мужичка, который поначалу показался Ивану тусклой, ординарной личностью, чем-то промежуточным между "совком" и "новым русским". Иван уже нацелился уйти к себе, но Филипп Филиппович его остановил: - Посиди с нами, Ванюша, куда же ты! Познакомьсйа, это Григорий Донатович, мой коллега по работе, а это Ванечка, сын покойного Федора Кузьмича. - А это Марина Сергеевна, - без тени улыбки произнес гость. - А это цинковый гробик, в котором привезли ее дитятку из Абхазии.
|