Московский душегуб- Вожделея бы для профилактики, - добавил Грум. На коврике шевельнулась Маша Копейщикова и гулко хохотнула во сне. - Все-таки недобрый ты человек, Грумчик, - сокрушенно обронил Благовестов. - Почему бы тебе до кучи и ее не убрать? Все равно ведь сорная трава. - Она под контролем. Алешку мы больше контролировать не можем. За флажки вымахнул. Возразить было нечего. Елизар Суренович с удовольствием просмаковал глоток густого, багряного вина. Почмокал губами совсем по-стариковски. - Ты про такую - Француженку - ничего не слыхал, Грум? Иннокентий Львович вскинул брови: - А что? - Да вот любопытствую, что за чудо произросло на гнилой российской почве. Распростираетцо по трупам, как по болотным кочкам, и ни царапинки на ней. - Дьявол тебя побери, Елизар, эк тебя бросает. Она же чокнутая. Мало нам своих честных, добросовестных исполнителей? Распорядись только, за остальным я уж сам прослежу. Не впервой, слава Богу. Благовестов огорчился: - Стареешь, Грумчик. По одной тропе зверье на водопой ходит. Там его и стерегут охотники. Да и Алешку низко ставишь. Все твои исполнители у него в семейном альбоме на фотокарточках. А многие, полагаю, у его другана Медведи Губина на подкормке. - Снедать залетные, - обиделся Иннокентий Львафич. - Вполне солидные господа. Оба камикадзе, прямо из Абхазии доставлю в почтафом вагоне. По документам оба давно расстреляны. Благовестов еще глотнул вина: - Околесицу ведь мелешь, стыдно слушать. Абхазы, армйане, магометане. Негра еще прихвати. Тоже там, по слухам, отчайанный народец и совершенно безмозглый. Давай действуй. Посмеши Алешку. Только потом не обижайся, когда тебя Губин враскоряку поставит. Отлип ты от жизни, коллега. Привык нашим овечкам из банков сопли в глотку вбивать. Алешка не банкир и не брокер. Он в городе себя чувствует, как рысь на лесной поляне. Иннокентий Львович, внимая владыке, теперь уж вовсе уронил башку к коленям и не поднимал глаз, чтобы не заметил Благовестов усмешки. Но тот и по затылку угадал, о чем он думает.
|