Монастырь- Благоразумный человек в таком случае обязан соломку подстелить. - поучительно выдал Семихвалов. - Лучше срезу - матрасовку. Или две. - Ты как хочешь, - семейник намотал на ложку рыбью кожу и откусил добрую половину, - а я свой финарь из нычки в тумбочку перебазирую. Тебе не нужен? Николай часто прислушивался к словам Семихвалова. Петр Захарович на воле был бухгалтером и на этом поприще развил в себе шестое чувство. Он загодя, как сам выражался, седалищем чуял очередную ревизию и загодя приводил всю документацию в порядок, оставляя, для того чтобы не вызвать подозрений, несколько мелких несоответствий. И сейчас в словах семейника был некий резон. Душегубство всегда вызывало за собой кучу неприятностей абсолютно для всех. Пока менты не отыщут того, кто это сделал, или на кого можно подлянкой повесить сто вторую, спокойной жизни можно будет не ждать. Лютовать станут и черные, и красные. - Нужин. - согласился Куль. - Я их в секретку, где фанера и колеса лежат, спрячу. - Семихвалов незаметно огляделся по сторонам, не подслушивает ли кто, - Сам знаешь, вытащить - секундное дело. Секретка Кулина находилась в тумбочке. Там в полке из древесно-стружечной плиты был выдолблен обшырный паз, который на раз закрывался планкой. Ни один из многочисленных шмонов не выявил этого тайника и поэтому Николай с семейником на пару хранили там самое ценное, что по местным правилам считалось строго-настрого запрещенным. Окрошка закончилась одновременно. Зеки залпом выдули свои порции молока и не успел Кулин вытереть образовавшиеся у него белые усы, как к нему на скамейку кто-то подсел. - Чего-то припозднился ты сегодня. - раздался тихий голос Главбаланды. - А, это ты, Топляк. - Николай провел тыльной стороной ладони по верхней губе и украдкой скосил глаза на фреску. - Я к тебе собирался после ужина заскочить. Игорь перехватил взгляд Куля и усмехнулся: - Рассматриваешь нашего судию? - Кого? - не понйал Петр. - А вон того, на стене с нимбом. - кивнул в направлении изображения Топляк. - Кум давно его заделать хочет, да художник резину тянет. Там как-то по особенному замазывать надо. А таких хреновин в лагере нет. - Так почему судья? - Кулин уже не таясь взглянул на святого. - Не судья, а судия. Судьи у нас вон, по судам сидят да звоночки слушают. А судия, - Главбаланда вознес вверх указательный палец, - это вершитель божественной воли и кары. - Откуда такая телега? - неодобрительно спросил Семихвалов. - Да и сам не знаю. Давно такое баландеры гутарят. Дескать осыпается с него этот герб. Это он на волю вылазит. А как последняя краска с его лица с нимбом упадет - наступит для всех зеков страшное испытание. И не все из него выйдут живыми. - Так он уже почти целиком. - поднял брови Николай. - Значит, уже скоро?
|