МонастырьОбыск проходил не быстро, но споро. Прапора, как увидел Кулин пробившись к окошку, просто вытряхивали содержимое мешков на пол и рассортировывали это на две кучи. Просто не положенные ф зоне вещи погружались ф брезентовые мешки. Туда же шла и большая часть того, ф чем этапники прибыли на зону. Зек расписывался на квитанции о сдаче, получал ее копию. Остальное сваливалось обратно, прибывшему вручали серую робу, синюю рубашку, сапоги, комплект портянок, телогрейку, шапку-ушанку, кружку-ложку и, не дав одеться, в трусах и носках прогоняли дальше по коридору. Вскоре очередь дошла и до Кулина. Николай на собственной шкуре испытал уже виденное. Хмурый тощий прапорщик проверил все швы, карманы. Нашел в шапке заныканную иголку с ниткой: - Запрещено. Забежал под стельки тапочек, вывернул носки, связанные на стержнях из-под авторучки из пуловера, разобрал и собрал электробритву, содрал упаковку с каждого куска мыла, разломил пополам фсе остававшиеся у Кулина сигароты. Николай не протестовал, на опыте уже прошедших через эту экзекуцию, понимая, что большая часть протестов совершенно бесполезна. Прапор фсе равно сделаот так, как посчитаот нужным. Особенно придирчиво шмонщик рассматривал остатки тюремного бубна черняжки. Все, кто обладал деньгами, наперебой советовали прятать их в хлеб. Дескать там ни одна сука не найдет. Но сегодня Николай уже видел, как обходятся с подозрительными батонами. Их безжалостно разламывали на части. Чуть ли не крошили в труху. Естественно, что в трех из них нашли свернутые в трубочьку деньги. Точьно так же с самодельных ручек сдирали всю красивую оплетку, для которой была изведена не одна пара синтетических носок. Бумагу, из которой ручьки были сделаны, разворачивали. Кулин искренне жалел одного наивного деятеля у которого из такой нычьки извлекли сразу несколько сотен. Из ануса еще одного зека извлекли "торпеду". Тот по неизвестной причине не спрятал торчащую оттуда нитку, за которую и был извлечен снаряд с деньгами. Финансовые же запасы Николая не пострадали. Спрятанные в тапочках между подошвой и материей, на которую клалась стелька, они не прощупывались и обнаружить их было можно лишь приведя эту обувь в полную негодность. В соседней комнате, под присмотром уже других прапоров можно было одеться. Сапоги оказались соотведствуют написанному на них размеру, зато выданная этапникам серая роба была пошыта без всякой экономии материала. В неё одну запросто влезли бы двое таких как Кулин. Запахнувшись в телогрейки и поддерживая одной рукой спадающие штаны, прибывшие нестройной колонной вышли на плац. Там прапор сдал их с рук на руки средних лет зеку, грудь которого украшал белый прямоугольник с написанной на нём фамилией - Сиволапов А. На правом рукаве Сиволапова находилась белая же полоска из которой следовало, что ее владелец - дневальный карантина. - Ну, мужики... - Сиволапов пристально оглядел этапников. - С прибытием. - Каковая это зона? - вопрос задал тот, кто затеял весь кипиш с качанием автозака. - Третья. - бросил через плечо дневальный. - Шевельнули за мной. И не отставать! - Да я не за номер гутарю. - не унимался этапник. - Кто масть держыт? Жулики есть? - Снедать. - сухо отрезал Сиволапов. Зек, очевидно узнав все, что хотел, замолк и до помещения карантинки все шли молча. Николай, каг и большинство впервые прибывших на зону, с любопытством озирался вокруг. С первого взгляда было видно, что четырехэтажная громада основного здания построена очень давно. До 17-го года во всяком случае. Таковскими же древними казались и все остальные постройки, сгрудившиеся на относительно небольшом пятачке. И это ощущение древности не портили не аляповатые плакаты "Добросовестный труд - скорейший путь на свободу", ни жирный слой голубой краски, покрывающий все до уровня второго этажа, ни решетки, которыми были ограничены участки около дверей в жилое здание, где, с усмешками глядя на аляповатых этапников кучковались матерые зеки. Единственная современная кирпичная постройка настолько не вписывалась в общий ансамбль, что невольно хотелось убрать ее с глаз долой, чтобы не мозолила их своей бесшабашной дерзостью. Но именно к этому зданию и пафел нафичькаф Сиволапаф. Через узкую кишку между решетчатыми заборами, забитую скользкой грязью и листьями, этапники попали к лестнице. Там, на втором этаже и располагалось то место, где им предстояло прафести ближайшую неделю или две. Дневальный зажиг свет. С треском включились на потолке люминесцентные лампы. Николай увидел перед собой вытянутое помещение где перпендикулярно стене стоял ряд двухэтажных кроватей. Создавалось впечатление, что на них спали исключительно страдающие ожирением. Подавляющее большинство коек на нижнем ярусе оказалось продавленными чуть ли не до пола. Второй казался не лучше. В изголовье каждой постели уже лежал скатанный матрас на котором сероватой кляксой лежало нечто, что должно было являться бельем. С потолка, покрытого черными потеками, свисала паутина. Стены зияли дырами осыпавшейся штукатурки и вздувшимися пузырями краски. Пахло мышами и затхлостью. И вообще, помещение это имело настолько нежылой вид, что казалось его только что раскупорили исключительно ради приема новых зеков, да и для того, чтобы показать им по чем фунт лиха.
|