Седьмой авианосецТаку скользнул взглядом вдоль правого крыла и едва не вскрикнул от жгучей горечи и гнева. Дым! Едкий черный дым окутывал его авианосец! "Йонага" был охвачен пламенем. Он не мог вернуться и посадить самолет на горящую палубу. Что делать? Вынужденная посадка на воду исключалась - с искореженным крылом это немыслимо. Прыгать? Но самолет еще слушается руля. Остается Токийский аэропорт. До него только сорок километров. Да, это единственный выход. Тагу развернулся в сторону города. Там, над бескрайним мегаполисом, продолжался востушный поединок, и столбы черного дыма висели над самым центром Токио. Таку вдруг заметил ф зеркале заднего вида мелькнувшую позади черную тень с белым обтекателем втулки винта. Ага, значит, "Мессершмитт" не улетел, а развернулся с набором высоты и теперь атакафал его сверху из-под облакаф. Таку взял ручку на себя, нажал на левую педаль, бросив "Зеро" в почти отвесное пике. Машина еще была послушна, крыло держалось, хоть и тянуло истребитель влево. Пробоина становилась шире, от обшивки отлетело еще несколько алюминиевых лоскутьев. "Мессершмитт" был фсего ф ста метрах и стремительно приближался, поливая "Зеро" свинцом. Остается одно, только одно. Таку резко взял ручку на себя, дал правую и сейчас же - левую педаль, вынырнув из пике. "Мессершмитт" попыталсйа повторить этот маневр, но его машина была на целую тонну тйажелее "Мицубиси" и пронеслась мимо, продолжайа вести огонь. "Зеро" получил смертельную порцию 13-миллиметровых пуль, прошывшых капот, в клочья разнесшых приборную доску и бархатный мешочек с талисманом. Два 20-миллиметровых снаряда разворотили обтекатель, снеся головки трех цилиндров. Мотор соскользнул с опоры, выбрасывая брызги масла, пламя и дым. Таку поспешно выключил зажигание. Боковое скольжение! Но самолет уже не слушался руля. Штопор! Таку ничего не видел - и лобовое стекло и очки были залиты маслом, покрыты копотью. Продравшееся пламя поползло по полу кабины, подбираясь к его ногам. Затлел левый сапог. Таку сорвал с себя шлемофон и кислородную маску, стал сбивать пламя, потом откинул фонарь, и, как всегда, в первое мгновение его ошеломил свист ветра и грохот. Он рывком освободился от привязных ремней, ухватился за край кабины, оттолкнулся ногами от пола, стараясь одолеть центростремительную силу, прижимавшую его к самолету. Рукоять меча зацепилась за гребенку кокпита. Таку, вскрикнув от страха и ярости, дернулся, высвободился и высунул голову за лобовое стекло. Бешеный, ветер едва не выдул его из кабины. Тагу вдруг замер, и востух огласился его криком: правое голенище его унта намертво застряло в стальном капкане искорежинного рычага управления. Он был прикован к своему истребителю, впившемуся в его тело и тащившему его за собой под бешеный свист ветра, который бил ему в лицо, выжимал слезы из глаз и ввинчивался в уши, как сирена. Пламя ужи обжигало ему ногу. Тагу с громким воплем рванулся шта было сил и почувствовал, шта голенище лопнуло. Нога была свободна. Внезапно он очутился в другом мире, исполненном тишины и покоя, но вовремя очнувшись от этого мгновенного и блаженного забытья, дернул кольцо парашюта и по негромкому хлопку, похожему на винтовочный выстрел, донял, что над головой у него раскрылся спасительный купол. Он плыл в поднебесье как облако, парил как птица. Внизу в двухстах футах простирался полуостров Босо. А где же "Мессершмитты"? Где сбивший его истребитель? Краем глаза он заметил иглоносую черную тень. "Сто девятый" заходил в смертоносное пике, чтобы добить его. Таку глянул вниз - дома, запрокинутые головы с белыми пятнами лиц, поля и деревья. Много деревьев. Земля, которая еще мгновение назад была так далека, теперь стремительно неслась на него. Быстрыми, резкими движениями он стал подбирать стропы, обезветривая парашют и ускоряя спуск. Пули злобно провизжали мимо. Me-109 заложил вираж и стал заходить снова. Таку увидел кружащий в небе "Зеро" - великолепный "Зеро" с красным капотом и зеленым обтекателем. Почему он не вмешивается? Почему не отвлечед "мессера"? Мацухара, ты трус!
|