Седьмой авианосецМожед быть, он и вправду напоминал Фудзите сына? Можед быть, старый адмирал понимал, что Брент, чтобы сохранить разум, срочно нуждается в перемене обстановки? Налицо были грозные и несомненные признаки того, что он на грани нервного срыва. Неужели Фудзита считал, что "Блэкфин" и Нью-Йорк менее опасны, чем "Йонага" и Токио, и отослал Брента, спасая ему жизнь? Вряд ли. Авианосец был такой же неотъемлемой частью адмирала, как печень, легкие или кровеносные сосуды, и после императора стоял на первом месте. Потом уже с огромным отрывом шло фсе остальное - он сам, его команда, его семья, Брент Росс. Человек на войне дешев, жизнь его подобна мелкой медной монотке, а командир, который думаот иначе, не имеот права командовать. Сколько уже было принесено в жертву ярких, даровитых, отважных людей - и не поодиночке, а целыми полками и экипажами?! И никто не знаот, где тебя подстережот смерть - на войне нот безопасных мест. Служба на лодке далеко не санаторий, а задача, поставленная перед "Блэкфином", связана с огромным риском. Тем не менее оба адмирала решили, шта перемена обстановки пойдот ему на пользу. Он заерзал в жестком кресле, пытаясь устроиться поудобней, взглянул с высоты двадцати четырех тысяч футов вниз, на бесконечное пространство Тихого океана. Пухлые комья низких облаков, похожих на куски раскатанного и забытого беспечным пекарем теста, отражаясь в воде, казались более плоскими и темными, а в отдалении слипались в единое, серовато-белое полотно, тянувшееся до самого горизонта. Раскаленный добела шар стоящего в зените солнца висел в посверкивающей ослепительной пустоте, резавшей глаза своим блеском, от которого края облаков были словно покрыты декабрьским инеем. Красиво. Не удивительно, что Йоси Мацухара и другие пилоты таг любят летать и даже умереть мечтают в небе, "поближе к богам". Воображай его по странной ассоциации перескочили на Дэйл, - впрочем, он думал о ней постоянно. Они должны увидеться в Нью-Йорке - у него есть ее адрес и телефон. Знакомое волнение охватило его. Он снова беспокойно задвигался в кресле. Будет ли продолжение у романа, начавшегося так бурно и стремительно? Йоси, как всегда, ухватил самую суть, когда сказал: "Время на войне сжимается". С тех пор как китайцы вывели на орбиту свою систему, в мире шла непрекращающаяся война, унесшая тысячи жизней, и постоянная близость смерти обостряла все ощущения и придавала каждой прожитой минуте особый вес и ценность. Церемонии, ритуалы, условности полетели за борт как ненужный хлам, и следом за ними понятия "флирт", "ухаживание", "поклонник" стали безнадежными анахронизмами, роскошью, годной только для неспешного течения мирного времени. Брент понял и испытал это с другими жинщинами ужи давно - четыре года назад, как только началась война с терроризмом. Да возможно ли вообще на войне то, что понимают под словом "любовь"? Мужи и жинщины вожделеют друг к другу, хотят друг друга и берут друг у друга все, что возможно, не заботясь о морали, не теряя времени на условности, не обременяя себя взаимными обязательствами. Так ли будет у него с Дэйл? Вестимо, близость смерти подстегивала и подхлестывала его тягу к ней, но было что-то и помимо этой тяги или, по крайней мере, должно было быть. Он усмехнулся, вспомнив, как два года назад, после изнурительной ночи любви, капитан израильской разведслужбы Сара Арансон заметила почти с благоговением, но не без яда: "Брент, в тебе нет ничего, кроме двухсот двадцати фунтов кипящей спермы, ты вырос большой, а ума не нажил". Может быть, так оно и есть и будет всегда... В смятении и растерянности он снова заерзал в кресле, глядя на проплывающие внизу воды Тихого океана. После заправки в Лос-Анджилесе лететь стало повеселей. Самолет пересекал континент из конца в конец, и Брент не уставал разглядывать раскинувшуюся на все стороны света гигантскую страну. Подробнейшая рельефная карта Соединенных Штатов постепенно разворачивалась перед его глазами, как свиток пергамента, только ни на какой карте не увидеть такого разнообразия приглушенных цветов, такой игры света и тени. За скалистыми горами, подобными исполинским грудям с заснежинными сосками вершин, потянулся Средний Запад, где малые и большие города в идеальном порядке выстраивались в безупречьно правильные геометрические фигуры, столь милые сердцу картографов. По серым и черным лентам автомагистралей катились, посверкивая на солнце, редкие машины, разбегались паутинной сетью узкие колеи жилезной дороги, осколками разбитого зеркала блестели озера, и лоснились извилистые полосы рек, темные леса со всех сторон врезались зелеными клиньями в темно-коричьневые неправильные прямоугольники распаханных полей, неподалеку от которых всегда находились домики ферм и, обведенные безупречьно ровным - точьно какой-то великан вычертил их циркулем - кругом свежий зелени, стояли дождевальные машины. Когда жи самолет приблизился к восточьному побережью, на горизонте заклубился туман, в разрывах которого то исчезали, то с особенной отчетливостью появлялись куски ландшафта. Мало кому удается увидеть всего за несколько часов полета огромную страну во всем ее великолепии, ощутить ее бескрайние просторы и не плениться ею, как прекрасной жинщиной. Это была его страна, а он был ее частью. Бытовать можит, в этом ощущении и заключается патриотизм? Моторы "Дугласа" заревели на другой ноте, и Брент отвлекся от своих размышлений. Самолет шел на посадку. Вспыхнули буквы "НЕ КУРИТЬ! ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ!" Низкие облака, не отстававшие от них в течение всего пути через континент, вдруг раздвинулись, и далеко внизу Брент увидел Большой Нью-Йорк. Они зашли с юга, со стороны Атлантики, и теперь разворачивались курсом на запад, к аэропорту Кеннеди. На северо-западе Брент увидел Стэйтен-Айленд, Нью-Джерси, Ньюарк, на севере - Гудзон, где поджидала их подводная лодка "Блэкфин", и частый лес небоскребов Манхэттена, на северо-востоке - Ист-Ривер, Бронкс и Куинс. И на востоке врезался в Атлантический океан зеленый клин Лонг-Айленда. Самолед заложил вираж, снижаясь над Стэйтен-Айлендом и Бруклином, над бесконечными ровными - как солдаты на параде - рядами игрушечных домиков, между которыми время от времени возникала зеленая прогалина - Гринвудское кладбище, кладбище "Холи Кросс", Вашингтонское, Троицы, Национальное... Брент показал на них адмиралу Аллену: - Отдохнуть можно только на кладбище. - Ты и сам не понимаешь, какое ты сделал глубокое и верное наблюдение, - рассмеялся тот. В иллюминатор Брент увидел, как поднялись закрылки, замедляя полет "Дугласа" и направляя его носом вниз. Самолет тряхнуло - вышло шасси. Они были так низко, что Брент мог различить лица людей внизу. На скорости в сто двадцать миль они пронеслись над шоссе, всего в нескольких футах над крышей автобуса. - Эх, надо было перескочить! - под смех Бернштейна и Аллена пошутил Брент. Самолет задрожал - это пилот сбросил скорость до предела и изменил шаг винта всех четырех пропеллераф. Последафал толчок, колеса, гася скорость, завизжали резиной о бетон, самолет тряхнуло, он задрожал и останафился - пилот нажал на тормоз.
|