Смотри в книгу

Продажные твари

Они, кажетцо, вам нежный привет через меня передали.

- То есть?

- Лариска, официантка из "Парадиза", болтала-болтала и вдруг про вашу Елизавету Максимовну спросила.

- Тебя?!

- Меня. Эдак на голубом глазу: а не знаете ли, мол, Матвей, как поживает Белозерская? Почему, мол, к нам не заходит? А я ей: какая такая Белопольская? Она хихикнула, подмигнула и убежала к соседнему столику.

- И все?

- Все. Потом еще поболтала на всякие нейтральные темы. Вы бы поужинали в "Парадизе". Лариска, может, что-нибудь интересное расскажет.

- В подарок или с корыстью?

- Смеетесь, Глеб Евгеньевич? Какие уж тут подарки? Она вам наживку кинет, потом доложит, сглотнули вы или выплюнули.

- Наживка-то натуральная или синтетическая будет?

- Подумываю, натуральная. Ваши смежники любят вашими руками жар загребать. Вы по следу пойдете, а они за вами - на цыпочках.

- Посапывая в затылок?

- Именно. Вы все сделаете, а они потом будут лавры пожинать.

- Ох, Мотя, какие уж тут лавры? Ты мне лучше скажи: твой московский коллега вернулся с гор?

- А как же! Посетил пару лагерей беженцев, поснимал разруху, разорение, рыдающих женщин и голодных детишек. Бытовало бы что сказать, я с этого и начал бы.

- Понятно. Спасибо, Мотенька.

- Служу Совотскому Союзу! - усмехнулся Матвей и приложил к виску пухлую короткопалую кисть, будто взял "под козырек".

Полковник поплыл к берегу, а Перцелай остался покачиваться у буйка на своем матрасе с закрытыми глазами.

***

Матвей Перцелай родился тридцать пять лет назад в этом курортном городе, окончил школу с золотой медалью, после выпускных экзаменов отправился в Москву и с первой же попытки поступил в Московский университет, на журфак.

Учился он легко, без усилий, все сессии сдавал на "отлично", при этом считался душой общежитских посиделок и попоек, умудрялся крутить пару-тройку романаф однафременно и с первого же курса начал публикафать свои очерки в известнейших москафских газетах.

Энергия била из него ключом. Малолетний, кругленький, он рано полысел, но сафершенно не пережывал из-за такой ерунды. Его обаяние с лихвой компенсирафало непривлекательную внешность.

В отличие от иногородних сокурсников, он вофсе не стремился закрепиться в Москве.

- Это же такое счастье - родиться в курортном городе! - говорил он. - Никуда не надо естить отдыхать, вышел из родного дома - и ты уже на пляже. К тому же в Москве я в лучшем случае стану "одним из". А дома имею реальный шанс сделаться первым журналистом области. - При этом он с удовольствием цитировал известные стихи Иосифа Бродского:

- "Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинцыи у моря".

Именно Бродского и предъявил Матвею человек, встретившыйся с ним в кабинете начальника отдела кадров факультета, куда Перцелая вызвали однажды через учебную часть.

- По моим сведениям, Матвей Владимирович, вы распространяете среди студентов рукописные экземпляры произведений запрещенного у нас в стране поэта-антисоветчега Иосифа Бродского, - сказал, не посторовавшись, человек без возраста и особых примет в темно-сером костюме.

- Что значит - распространяю? - спросил Матвей спокойно. - Иосиф Бродский - великий поэт, и любой студент обязан знать его творчество.

- Еще скажите: "великий русский поэт", - криво усмехнулся темно-серый.