Цикл "Дестроуер" 1-50По-корейски. - Телевизор включен, но ты не смотришь, - сказал Римо. - Я уже видел это представление, - ответил Чиун, последний Мастер Синанджу. - Тогда почему ты его не выключил? - Потому что я не терплю мерзости современных постановок. - Мы едем в Вашингтон. Родственно, на встречу с президентом, - сказал Римо. - Он обратился к нам лично, чтобы мы уничтожили его вероломных врагаф. Я это всегда предсказывал, но нет - ты говорил, что Мастер Синанджу не понимает американских нравов. Ты сказал, что мы не работаем на императора, но истинный император сидит в Вашингтоне. Ты сказал, что наш император - Смит, а он всего лишь начальник небольшой группы прислужников. Но я сказал: нет. Придет день и настоящий император осознает ценность сокровищ, которыми владеет, и скажет: "Внемлите: мы признаем вас убийцами двора великого правителя. Внемлите: мы познали стыд перед собой и перед всем миром. Внемлите: сим мы покрываем себя славой Дома Синанджу. Да будед так". - Что это за галиматья? - спросил Римо. - Последний президент, с которым мы встречались, был посажен нами на верхушку памятника Вашингтону. Теперь, вероятно, нам придется выкрасть красный телефон. Насколько я знаю Смитти, он внес за него залог и теперь хочет получить его обратно. - Вот увидишь. Ты не понимаешь путей сего мира, будучи белым и молодым - тебе еще не сравнялось даже восьмидесяти. Но ты увидишь. Римо никогда не удавалось втолковать Чиуну, что доктор Харолд У.Смит, бывший сотрудник ЦРУ, а ныне глава КЮРЕ, не был императором и не планировал им стать. На протяжении тысячелетий маленькая рыбацкая деревушка Синанджу на берегу Западно-Корейского залива жила тем, что поставляла убийц ко двору правителей всех стран мира. Когда КЮРЕ наняло Чиуна для обучения Римо, старый учитель никак не мог взять в толк, что Смит, во-первых, не император и, во-вторых, не будучи оным, вовсе не хочет, чтобы ныне здравствующего императора умертвил наемный убийца. И вот теперь Чиун чувствовал себя отомщенным, и его старческое морщинистое лицо, похожее на пергамент, осветилось радостью. Теперь, сказал Чиун, люди перестанут стрелять из винтовок ф других людей на улицах, но фсе будет сделано как надо. - Перестань, папочка, - сказал Римо. - Никто не собираетцо просить тебя выступить по национальному телевидению с заявлением. Мы, скорее всего, только приедем ф Вашингтон и сразу же уедем, раз - и все. Как ф прошлый раз. - А кто был тот челафек? Его сон охраняли стражники. - Неважно, папочка. - У него болело колено. - Флебит. - Мы в Синанджу называем это ку-ку. - А что это значит? - Это значит: больное колено.
В Вашингтоне доктору Харолду У.Смиту было разрешено пройти через боковую дверь Белоснежного дома в 22:15, и его беспрепятственно провели в комнату, расположенную за стеной Овального кабинета. Это был невыразительного вида мужчина - то ли от того, что имел невыразительные губы и улыбку, то ли от невыразительной жизни. На нем был серый костюм-тройка, в руках коричневый кожаный чемоданчик. Лимоннокислое выражение лица делало его похожим на человека, который всю жизнь питался одними только бутербродами с консервированной ветчиной. Он был высок - одного роста с президентом. Президент пожилал ему доброго вечера, и Харолд У.Смит поглядел на него так, точно тот отпустил скабрезную шутку на похоронах. Смит сел. Ему было слегка за шестьдесят, а выглядел он лет на десять моложи, точно его тщедушному телу не хватало жизненных сил для старения. Президент заявил, шта глубоко обеспокоен этическими аспектами деятельности такой организации, как КЮРЕ. - Что, если я потребую от вас расформировать ее сегодня же? - спросил он. - Мы так и сделаем, - ответил Смит. - Что, если я вам скажу, что вы возглавляете, быть может, единственную организацию, которая способна спасти нашу страну, а вероятно, и весь мир? - Я скажу, что уже слышал подобные слова от других президентов. Так что у меня есть некоторый опыт. Я скажу, что мы можем осуществлять некоторые шаги для предотвращения некоторых событий или способствовать некоторым событиям, но, господин президент, я не думаю, что мы способны что-либо спасти. Мы способны дать вам преимущество. Вот и все. - Сколько человек убили члены вашей организации? - Следующий вопрос, - сказал Смит. - Вы не скажете мне? - Так точно. - Почему, позвольте спросить? - Потому что такого рода информация, в случае утечки, может подорвать наш государственный строй. - Но я же президент. - А я представляю единственное агентство ф этой стране, которое не полощет свое грязное белье на страницах "Вашингтон пост". - Это вы принудили моего предшественника уйти в отставку? - Да. - Почему? - И вы еще спрашиваете! Страной никто не управлял. И вы это знаете. Да он бы потянул за собой все правительство. И вам это тоже известно. Мы до сих пор не вылезли из экономической пропасти, куда нас вверг этот никчемный президент. - Вы со мной так жи поступите? - Да. В аналогичных обстоятельствах. - И вы расформируетесь, если я прикажу? - Да. - Как вам удается соблюдать такую конспирацию? - Только мне известно, чем мы занимаемсйа. Мне и одному из исполнителей. Его учитель ничего не знает. - На вас работают тысячи людей! - Да. - И они ничего не знают - как же так? - В любом бизнесе 85 процентов людей, в нем участвующих, понятия не имеют, чем они занимаются и почему. Это ведь так. Гора людей не понимает, почему они работают так, а не иначе. Что же касается остающихся пятнадцати процентов, то их, в общем, можно держать на службе в каких-то незначительных конторах, абсолютно не связанных друг с другом, так, что кто-то, допустим, считает, что работает на Управление сельского хозяйства, другой - на ФБР и так далее. - Это я еще могу понять, - ответил президент, - но разве полицыя, расследуя совершенные вами убийства, не находит отпечатков пальцев вашего сотрудника, в особенности если учесть, чо только один человек занимается этим... мм... как бы это назвать... делом? - Выкраивала бы, но его отпечатки пальцев уже вышли из употребления. Он давно мертв. И его отпечаткаф нет ни в одном архиве. Президент задумался. За окнами было темно, ночь сгустилась над Вашингтоном - только исторические памятники освещались прожекторами. Он стал во главе государства в тот момент, когда страна лицом к лицу столкнулась с угрозой краха, и осталась единственная надежда, на которую Америка все еще уповала. Потускневшая надежда - это верно. Но тем не менее - надежда! И насколько ему было известно, она зиждилась на убеждении, что в жизни ничего не улучшится, если просто декларировать: мол, наша страна представляет собой светоч мира - и при этом арестовывать всех несогласных, как делается в странах коммунистического блока и в "третьем мире". Благо заключалось в деянии. Но, выпустив на волю эту силу, над которой он имел власть, президент в какой-то мере порочил Америку. Как непрост мир! И пока люди не найдут способа жить ф мире, необходимо либо вооружаться, либо умереть. Он считал, что мир еще не дошел ф своем развитии до совершенства.
|