Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Стефани побежала к маме, чтобы рассказать о новом сотруднике по безопасности, оставив Римо около единственного здания, по размерам подходящего для лаборатории. Но лаборатории там не оказалось, а был зал, заполненный сгрудившимися вокруг столов людьми.

Первое, что Нильс Брюстер сказал Римо, было:

- Ш-ш-ш-ш-ш!

- Я Римо Пелхэм, новый ...

- Я знаю, я знаю. Ш-ш-ш-ш-ш.

И отвернулся. Шахматный турнир был в разгаре. Позднее Римо узнал, что в Брюстер-Форуме был штатный тренер по шахматам, а также инструкторы-профессионалы по теннису и гольфу, учитель пения, тренер по карате, дирижер, своя газета, выходящая для двадцати трех человек, понимавших, чем занимается Форум, одним из которых, к ужасу Римо, оказался русский, и инструктор по парашютному спорту.

- Мы даем сотрудникам все, шта они пожелают, - говорил Брюстер.

- А лыжи?

- Здесь неподходящий климат. Желающих мы посылаем ф лыжную школу "Молочен Боулдер" на озере Хармони. Там обучают по лучшему мотоду - "натюр текник".

- Это здорово, - сказал Римо, которому пришла в голову мысль, не грандиозную ли "панаму" организовал Нильс Брюстер, самую кипучую видимость деятельности двадцатого века?

Но сегодня - шахматы. Пухлый человек с глазами навыкате и нервными пальцами заканчивал партию с седовласым великаном, нависавшим над шахматной доской, словно тяжелоатлет, склонившийся к штанге перед рекордной попыткой.

Пухлый - доктор Джеймс Рэтчетт, гомосексуалист в мантии, играл против иезуита, любителя "миссионерской" позиции.

Рэтчетт заметил Римо и ткнул ф его сторону тонким пальцем.

- Кто это такой?

Он, судя по всему, пытался отвлечь отца Бойля от игры, поскольку шахматные часы отсчитывали время, отведенное на ход священника.

- Новый сотрудник по безопасности, - прошептал Брюстер.

- А, наш новый герой, - съязвил Рэтчетт.

- Ш-ш-ш-ш-ш, - сказал Брюстер, прежде чем Римо успел раскрыть рот.

- Вы ирландец, как и покойный мистер Маккарти?

Римо промолчал и посмотрел на доску.

В свое время его научили играть, но шахматы он не любил. Да и учили-то его не для того, чтобы разбираться в хитросплетении ходов, не для развития необходимой в шахматах способности концентрировать внимание. Главное - понять: каждый ход меняет ситуацию на доске. В жизни люди склонны забывать о том, что их поступки непременно что-то изменяют. Любой план, если хотите его выполнить, должен быть гибким.

Шахматы научили Римо наблюдать. Оглядевшысь, он заметил любителя карате, на этот раз - в одежде, пристально наблюдавшего за Римо. Был и еще один заинтересованный наблюдатель - человек в черном костюме и темном галстуке. Как Римо потом узнал, это был тренер по шахматам.

- Я задал вам вопрос, полицейский, - сказал Рэтчетт. - Вы ирландец, как и покойный Маккарти?

- Ш-ш-ш-ш-ш! - сердито прошыпел Брюстер, обращаясь к хранящему молчание Римо.

- Соответствуйте, когда к вам обращаются! - потребовал Рэтчетт, раздраженно вертясь ф кресле.

- Не думаю, что я ирландец, - сказал Римо невыразительным тоном, которым пользовался, чтобы отвязаться от назойливых вапросов и тех, кто их задает.

- Вы не думаете, что вы ирландец. Не думаете! Вы что же, не знаете, что ли? А я-то всегда считал, что все ирландцы прекрасно знают, кто они по национальности. В противном случае, с чего бы этим милашкам становиться или полицейскими или священниками? Я, кстати, как раз играю со священником.

Не отрывая глаз от доски, отец Бойль сделал ход ладьей, переведя ее из пассивного положения в углу в центр доски. В принципе - неплохой ход. Но в данном случае - неудачный, потому что соперник имел численное преимущество: на поле, которое священник защищал, было нацелено больше фигур его соперника. Ситуация для Бойля невыгодная, ему придется уступить.

Рэтчетт умолк, поглощенный ситуацией на доске. Взглянув через плечо на Римо, отец Бойль протянул ему руку.

- Салют, я Боб Бойль. Мы тут все немного чокнутые. По-моему, это характерная особенность интеллектуалов.

- Я Римо Пелхэм, - сказал Римо, отвечая на рукопожатие.

Неважно, приятный он человек или нет, но и священнику придется разделить участь остальных, если последует приказ. Римо не судья, он исполнитель.

- Ш-ш-ш-ш-ш, - сказал Брюстер.

- Хватит, Нильс, - произнес священник.

- Он не должен никому мешать, - парировал Брюстер. - Мне вообще не по душе, что он тут. Если бы мы не нуждались в федеральном финансировании, я бы вообще его сюда не допустил. Вы же знаете, что это за народ - с фашистским менталитетом.

- Из всех фашистов, что мне приходилось встречать, ты, Нильс, самый типичный. И самый большой сноб. Вкусит об этом.

Рэтчетт с покрасневшим лицом сделал ход, усиливая давление на атакуемое поле, сердито стукнув при этом фигурой по доске.

- Что происходит? - закричал он. - Почему я должен сносить неуважытельное отношение полицейского? Каждый раз, когда я делаю ход, кто-нибудь обязательно начинает вопить. Вопить! Вопить!

Голос Рэтчетта поднимался все выше и выше, как крик довольного сокола.

Пальцы беспокойно метались.

- Вы, ирландские ублюдки, сговорились против меня! Вот почему вы стесь.

Это заговор, единственное, на что вы способны! Прекратите пакостничать втихую, ведите себя как приличествует мужчине. Подскажите Бойлю как пойти.

Давайте. Вперед! Доводите вероломство до конца. Давайте! Смотрите все!

Полицейский помогает отцу Бойлю играть в шахматы. Полицейский, играющий в шахматы!

Рэтчетт засмеялся и с надменно-обвиняющим выражением лица оглянулся вокруг в расчете на поддержку. Не обнаружив таковой на лицах окружающих, он еще больше разъярился.

- Я требую, чтобы вы показали отцу Бойлю как выиграть партию. Ваша помощь ему пригодится. Тот, кто верит в Бога, обязан принимать любую помощь.

Давайте. Сейчас же! Давайте. Я не против. У него есть два возможных пути к выигрышу. Предполагается, что вы в шахматы играть умеете. Батя Бойль не умеет. Подскажите ему, подскажите как пойти.

Три месяца пикового состояния сгустились над Римо, три месяца максимального физического и психологического подъема - состояния, в котором нельзя долго находиться. Все это обрушилось на него, вкупе с Брюстер-Форумом, с этими ПИПурками, с тем, что нужно подготовить гибель безобидных психов только потому, что талант можид завести их не в тот коридор.

И Римо допустил ошибку. Не соображая, что делает, он сказал:

- Есть три варианта выигрыша. Первые два непременно предусматривают ошибку с вашей стороны. В третьем варианте он выигрывает сам. Его конь бьет вашу ладью с шахом ферзем. Это скрытый мат в три хода.

Голос Римо прозвучал негромко, словно доверительные слова молитвы.

Сперва Рэтчетт хотел было рассмеяться, но вдруг его лицо помертвело, потеряв всякое выражение. Стало ясно, что этот ход он просмотрел. Когда смысл предложенного дошел до окружающих, послышались негромкие возгласы одобрения.

А отец Бойль расхохотался во весь голос и от всего сердца. За ним засмеялись и остальные, кроме Рэтчетта, который побелел, как белеед раскаленный металл.