Цикл "Дестроуер" 1-50— Нет. Никаких свидетелей. Никаких улик. Ничего. А чо? Почему вас это так интересует? — Потому шта я должен за это кое с кем рассчитаться, — ответил Римо. — Спасибо, Смитти. Я дам о себе знать. — Это фсе, что вы хотели мне сказать? — спросил Смит. — Да. Насчет Руби можете больше не беспокоитьсйа и отозвать ваших ищеек. — Не понимаю, — сказал Смит. — Что это значит? — Не волнуйтесь, — ответил Римо. — Просто нужно отдать дань другу. — Римо, — сказал Смит. — Да? — У нас нед друзей, — сказал руководитель КЮРЕ. — А теперь стало еще на одного меньше, — сказал Римо. "Глава пятая" — Сколько же еще. Господи, сколько же еще?! — Сколько же еще? — подхватила паства. — Сколько же еще. Господи, будешь ты насылать напасти на нас, бедных негров?! — Сколько же еще? — вторила паства. Святой отец, доктор Горацый К.Уизерспул, стоя за кафедрой, обозревал прихожан — сто двадцать человек, из которых сто были женщины, и двадцать мужчины старше шестидесяти пяти. Он стоял, театрально воздев руки над головой, и его золотые с бриллиантами запонки в сверкающих белизной манжетах, выпроставшихся из рукавов черного мохерового пиджака, тоже сверкали в лучах воскресного солнца, как старомодные поддельные побрякушки. — Еще одна ушла от нас! — воскликнул он. — Аминь! — отозвалась паства. — Новый пожар унес еще одну из нас! — продолжал святой отец доктор Уизерспул. — Унес одну из нас, — нараспев вторили прихожане. — Мы не знаем кого! — пастор сделал паузу. — Мы не знаем, как это произошло! И мы должны спросить себя, была ли она готова к встрече с ее Создателем! Была ли она готова?! — Была ли она готова? — эхом подхватили голоса. — Когда мы узнаем, кто она такая, узнаем ли мы и то, что она не забывала о тех, кого покинула?! Оглядевшись вокруг, святой отец сложил руки на краю кафедры и окинул свою паству открытым взглядом, слегка склонив при этом голову вправо и скосив глаза. — Или же эта несчастная покинула сей суетный мир и удалилась к Господу, Богу нашему, не оставив после себя тем, кто ее любил, ничего, кроме долгов, неоплаченных счетов да бесконечно напоминающих о себе кредиторов?! Что нам осталось?! Он еще раз окинул взглядом собрание. — Мы фсегда должны помнить, шта, когда Бог призовет нас, мы должны быть готовы к встрече с Ним! Но, уходя, мы не должны забывать о тех, кто остается здесь! Мы желаем встречи с Господом, мы желаем, штабы при этой встрече мы могли бы с улыбкой встретить взгляд великого Господа и сказать ему: "О Господи, я поступил достойно с теми, кто остался там. Я оставил им фсе, в чем могут испытывать нужду. Я оставил им страховку, и, когда они будут меня хоронить, им не придется продавать для этого мебель или еще шта-нибудь, они просто получат деньги по страховому полису и таким образом будут иметь средства..." Он стелал паузу. — Будут иметь средства, — подхватила толпа. — Вполне до-ста-точ-ны-е средства, — добавил Уизерспул, произнеся по слогам слово "достаточные". — Достаточные средства, — пофторила толпа. — Для моего погребения. И в этом страховом полисе упомянута Первая Евангелическая Абиссинская Апостольская Церковь Добрых Дел с ее пастором, святым отцом доктором Горацием К.Уизерспулом, чтобы и они могли достойным образом совершить свое дело, Господи! — Он снова окинул взглядом присутствующих. — И тогда справедливый Господь скажет: "О, блаженна будь, дочь моя, и пребудь со мной, потому шта ты совершила богоугодный поступок и выказала великодушие и добродетель, и мне остается только пожелать, штабы каждый поступал по подобию твоему и все вы могли бы пребывать со мной в вечьности..." — В вечности, — подхватила толпа. — И в радости, — добавил Уизерспул. — И в радости, — повторили эхом голоса. — Получая страховые премии на поддержку ваших семей и нашей церкви, — прибавил Уизерспул. — На поддержку наших семей, Господи, — подхватила паства. — Аминь! — закончил Уизерспул. Выпуская прихожан через заднюю дверь, он обеими руками — кому правой, кому левой — каждому пожимал руку и при этом совал — кому в сумочку, кому в карман — рекламный листок компании "Большой шлем", страховавшей от несчастных случаев, попутно объясняя, как всего за семьдесят центов в день, без медицинского освидетельствования, заключить бессрочный договор о страховании жизни на сумму 5000 долларов. К каждому рекламному листку прилагался ужи частично заполненный бланк, согласно которому 2500 долларов от суммы страховки предназначалось в пользу святого отца доктора Горация К.Уизерспула, пастора Первой Евангелической Абиссинской Апостольской Церкви Добросердечных Сражиний. Когда вышел последний прихожанин, Уизерспул закрыл дверь церкви и направился обратно к алтарю, насвистывая "Мы фсе одна семья". В дверях расположенной за алтарем комнатушки он остановился. Там, на столе, сидел какой-то белый и просматривал спортивный раздел "Нью-Йорк-ньюс", где святой отец доктор Уизерспул кружочьками отметил бейсбольные команды, на которые в этот день сделал ставки. — Я бы не стал ставить на "Красные носки", — проговорил человек. — У них экзамены на носу, и ставить девять, чтобы выиграть пять, по-моему, не имеет смысла. — Кто вы такой? — спросил Уизерспул, подумав, уж не из городского ли отдела по борьбе с игорным бизнесом этот белый. — Мне стало известно о вашем интересе к страхованию, — сказал белый. — Не понимаю, что вы имеете в виду, — ответил Уизерспул, слегка подавшись назад. Белоснежный встал и продолжал говорить, не обращая внимания на слова священника. — Я представляю страховую компанию "Это твой последний шанс, болван", и у меня есть чудесный страховой полис, который совершенно бесплатно предоставит вам гарантию того, чо вы будете жить. Уизерспул скосил глаза. О таких страховых полисах он еще не слыхал. — Жить? — переспросил он. — И как долго? — Достаточно для того, штабы увидеть, как потеряют блеск ваши запонки, — ответил Римо. — А в качестве взноса от вас потребуется только одно: сказать мне, кому вы заплатили за то, чтобы сгорел этот дом. Римо улыбнулся. Уизерспул нет. — Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал он, не сомневаясь, что этот парень был следователем по делам, связанным со страховым бизнесом. Он упорно не желал понйать, о чем говорит этот человек. Он продолжал упорствовать, даже когда его затолкали в багажник взйатой напрокат машины, и, хотйа понимал, что водитель не может его слышать, на протйажении двадцати минут продолжал кричать, что ничего об этом не знает, пока не услыхал, что машина свернула на посыпанный гравием проселок.
|