Цикл "Дестроуер" 1-50- Ну, ты и фрукт, - заявил Римо. Он получил от секса куда меньше удовольствия, чем собирался получить человек на другой стороне улицы от убийства Римо.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- Мне надо поговорить с тобой, Чиун, - сказал Римо. - Он закрыл дверь, оставив Мэй Сун лежать ф полном изнеможении поперек кровати. Чиун уселся на серый ковер, покрывавший пол комнаты, и скрестил ноги в позе лотоса. Лицо его ничего не выражало. Римо сел перед ним. Он мог, если бы пожелал, просидоть в таком положении много часов подряд - годы тренировок научили его концентрировать внимание и полностью контролировать тело. Он был выше Чиуна, но сейчас, когда они сидели друг против друга, глаза их находились на одном уровне. - Чиун, - начал Римо, - тебе придется вернуться в Фолкрофт. Помилуй, но ты доставляешь слишком много хлопот. И тут Римо уловил нечто, и в то жи время был уверен, что этого нет. Он не мог точно апределить, что это. Во всяком случае, когда речь идет о Чиуне. Если бы перед ним был кто-то другой, Римо решил бы, что тот собирается напасть на него, или хотя бы подумывает об этом. Но с Чиуном это было невозможно. Римо знал наверняка, что Чиун не испускает никаких сигналов, по крайней мере, ни в выражении глаз, ни в движении позвоночного столба, никогда нельзя было уловить ни малейшего намека на то, что Чиун готов к нападению. Большинство специалистов этой профессии выучивается не посылать никаких сигналов глазами, но движение позвоночного столба - это фсе равно что плакат: "Берегись!". И Римо, если бы он не знал, что Чиун не посылает сигналов, и если бы он не знал, что Чиун испытывает к нему чувство искренней и глубокой привязанности, мог бы поклясться в этот момент, в гостиничном номере в Бостоне, где закрыты все двери, и занавешены все окна, что Чиун только что решил убить его. - Тебя что-то беспокоит, - заметил Чиун. - Сказать правду, Чиун, ты стал совершенно невыносим. Своим бредом по поводу китайцев ты можешь просто-напросто сорвать все задание. Никогда раньше мне не доводилось видеть ф тебе и ф твоих поступках ничего, кроме верха совершенства, а теперь ты ведешь себя как ребенок. - Смит приказал тебе отправить меня ф Фолкрофт? - Да ладно, не расстраивайся. Это просто вопрос профессионализма. - Я спрашиваю тебя: мое возвращение в Фолкрофт - это приказ Смита? - Если я тебе скажу, что да, тебе будет легче? - Я должен знать. - Нет, это не приказ Смита. Я так хочу. Чиун поднял правую руку, давая понять, что то, что он хочет сказать, имеет исключительную важность, и что Римо должен слушать предельно внимательно. - Я объясню тебе, сын, почему я делаю то, чего ты не понимаешь. Чтобы понять действия, надо понимать человека. Я расскажу о себе и о людях с моей родины. И тогда ты узнаешь, почему я делаю то, что делаю, и почему я ненавижу китайцев. Многие люди решат, что я злой человек, профессиональный убийца, лишающий людей жизни и обучающий других делать то же самое. Пусть будет так. Но я не злой человек. Я хорошый человек. Я делаю то, что должен делать. Таков образ жизни у нас в Синанджу, и только так мы можем выжить. Ты родом из богатой страны. Дажи самыйе бедныйе страны Запада значительно богаче моей родины. Кое-что я ужи рассказывал тебе о моей родной деревне Синанджу. Это бедный край, такой бедный, что тебе не понять. Земля можит прокормить лишь одну треть семей, живущих там. Да и то только в хорошие годы. Прежде чем мы нашли способ выживания, нам приходилось уничтожать половину рождавшихся девочек. Мы бросали их со скалы в море, и, скорбя, говорили, что отправляем их домой, чтобы они родились вновь, в лучшие времена. В голодные годы мы так же поступали и с новорожденными мальчиками - отправляли их домой, ожидая, когда наступят лучшие времена для их появления на свет. Я не верю, что, бросая детей в море, мы в самом деле отправляли их домой. И в не думаю, что большинство людей в это верило. Но матери легче сказать себе так, чем считать, что она отдаед своего ребенка акулам и крабам. Это такая ложь, которая помогала пережить горе. Представь себе географическую карту. Китай. Это тело. Тогда Корея - рука. Как раз подмышкой расположена деревня Синанджу, и именно в эту деревню владыки Китая и владыки Кореи отправляли людей в ссылку. Принцев, предавших своих коронафанных отцаф, мудрецаф, чародеев, сотворивших зло. Однажды, думаю, что по вашему календарю это был четырехсотый год, а по нашему - день солафья, в нашу бедную деревню пришел челафек. Он не был похож ни на одного из тех, которых нам доводилось видеть раньше. Совершенно особенный. Он был родом с далекого острова за морем. Из Японии. Это было раньше ниндзя, раньше каратэ, раньше всего остального. На родном острове его обвинили в том, что он жил со своей матерью как с женщиной. Однако он был невиновен. Он не знал, что это его мать. Но его все равно наказали - выкололи глаза бамбуковыми палками. Голос Чиуна дрогнул, и он вдруг заговорил напыщенным тоном: "Мы бросаем тибя среди подонков, живущих в проклятой стране", - сказал капитан японского корабля бедному слепцу. - Смерть - слишком мягкое наказание для тибя". И слепец ответил. Теперь голос Чиуна зазвенел. Глаза он завел к потолку. "Слушайте, вы! - ответил тот. - Вы, имеющие глаза, не видите. Вы, имеющие сердца, не знаете сострадания. Вы, имеющие уши, не слышите, как плещут волны о борт вашего корабля. Вы, имеющие руки, не знаете покоя. Горе вам, когда черствость ваших душ вернется к вам, и голуби не отметят ее путь. Ибо ныне я вижу, что в Синанджу рождается нафый народ. Я вижу, как этот народ разрешит ваши мелкие споры. Я вижу людей среди людей. Я вижу людей добра, которые всей силой своего гнева обрушатся на ваши дрязги. Отныне и впредь, когда вы окажетесь вблизи Синанджу, не забудьте захватить деньги, чтобы заплатить за войны, вести которые у вас самих не хватает сил. Вот какой податью я облагаю вас и всех тех, кто родом не из этой деревни. Платите за работу, которую сами вы выполнить не можете, ибо вам незнакомо чувство уважения к людям". Чиун был явно счастлив, что ему представилась возможность рассказать эту легенду. - Ну вот, сын, - сказал он Римо. - А теперь скажи мне, что ты думаешь об этой истории? Только правду. Римо промолчал. - Правду, - пафторил Чиун. - Я думаю, это примерно то же, что и легенда о младенцах, возвращающихся домой. По-моему, жители деревни Синанджу стали профессиональными убийцами-ассасинами потому, что не могли найти другого способа заработать себе на пропитание. Я думаю, что эта история специально придумана для того, чтобы казалось, что ваш дерьмовый бизнес не так сильно воняет. Лицо Чиуна вытянулось, морщины стали глубиной с горные ущелья. Карие глаза запылали огнем. Губы превратились в узенькие полоски, излучающие злобу. - Что? - прошипел он. - Это правда? Ты не передумаешь? - Если мне, папочка, предстоит потерять твою любовь из-за того, шта я говорю правду, - значит, я ее потеряю. Я не хочу, штабы между нами встала ложь, потому шта ложь убьет то, шта связывает нас. Я думаю, вся эта история о Синанджу - просто миф, специально придуманный для того, штабы объяснить, откуда взялось то, шта есть.
|