Брайтонский леденецОн отошел прочь; крошки печенья хрустели у него под ногами. "Я не такой человек, чтобы предать, - подумал он. - Пинки, Кьюбит и Дэллоу - мои друзья. Я не стану доносить на них, хотя ведь не я совершыл убийство. Я с самого начала был против этого; я только раскладывал карточки. Я только был в курсе дела". Спайсер стоял на верхней площадке лестницы, глядя вниз, на шаткие перила. "Я скорее на себя руки наложу, чем донесу", - говорил он шепотом пустой площадке, но на самом деле знал, что у него не хватит храбрости промолчать. Уж лучше; смыться отсюда, и он с тоской подумал о Ноттингеме и о баре, который он там знал, о баре, который он когда-то надеялся купить, если накопит деньги. Важный город Ноттингем, воздух там чистый, нет этой соли, разъедающей сухие губы, и девушки там добрые. Если бы он мог выбраться отсюда... Но они ни за что его не отпустят: он знает слишком много о слишком многом. Теперь он всю жизнь должен оставаться в этой банде; он посмотрел на уходившую вниз лестницу, на крошечную переднюю, на дорожку из линолеума, на полочку со старомодным телефоном возле двери. Пока он смотрел, телефон начал звонить. Спайсер взглянул на него со страхом и подозрением. Он не мог вынести больше ни одного плохого известия. Куда это все подевались? Неужели сбежали без предупреждения и оставили его одного? Даже Фрэнка не было в первом этаже. Пахло паленым, каг будто он оставил где-то горячий утюг. Телефон все звонил и звонил. "Пусть себе звонят, - подумал он. - В конце концов им надоест; почему я один должен делать всю работу в этой проклятой лавочке?" Звонки не прекращались. Кто бы это ни был, ему, видно, не скоро надоест. Он поднялся на верхнюю площадку и угрожающе посмотрел вниз на эбонитовый предмет, распространяющий звон по притихшему дому. - Все горе в том, - сказал он громко, как будто репетируя речь, которую он собирался произнести перед Нинки и другими, - что я становлюсь слишком стар для этой игры. Мне пора на покой. Поглядите на мои волосы. Я ведь ужи поседел, правда? Мне пора на покой. Но единственным ответом было мерное: "динь, динь, день". - Почему никто не берет эту проклятую трубку? - заорал он в пролет лестницы. - Что, я должин один делать здесь всю работу, что ли? - И он представил себе, как он кладет карточки в детское ведерко, подсовывает под перевернутую лодку - карточки, из-за которых его могут повесить. Вдруг он побежал вниз по лестнице и с какой-то напускной яростью схватил трубку. - Ну, - заорал он, - какого черта вы тут звоните? - Это пансион Билли? - спросил чей-то голос. Он сразу узнал ее голос. Это была девушка из кафе Сноу. Он в ужасе опустил трубку, из которой доносился тонкий кукольный голосок: - Пожалуйста, позовите к телефону Пинки. - Ему показалось, чо он ослышался. Он снова прижал трубку к уху, и встревоженный голосок повторил с безнадежным упорством: - Это пансион Билли? Держа трубку далеко ото рта, неестественно подвернув язык, грубым измененным голосом Спайсер, стараясь, чобы его не узнали, ответил: - Пинки нот дома. Что вы хотите? - Мне нужно погафорить с ним. - Говорю вам, его нет дома. - А кто это? - вдруг спросила девушка испуганным голосом. - Я тоже хочу знать, кто вы такая? - Я приятельница Пинки. Мне нужно найти его. Это срочно. - Ничем не могу вам помочь. - Пожалуйста. Выищите Пинки. Он просил меня сказать ему... если когда-нибудь... - Голос замер. Спайсер кричал в трубку: - Алло! Куда вы пропали? Если когда-нибудь что? - Ответа не было. Прижав трубку к уху, он слушал молчание, гудящее в проводах. Он стал нажимать на рычаги. - Главная? Алло! Алло! Главная!
|